Об идеологическом воспитании в СССР

/ в воспоминаниях и оценках очевидца /

Я родился в СССР в 1948 году в кишлаке Муминобод Таджикской ССР. Мои родители перебрались в Таджикистан в 1932 году, в период голодомора. (См. об этом на моем сайте - «Голодомор глазами очевидцев - жертв и их детей»).

Одним из наиболее ранних воспоминаний моего детства являются события, связанные со смертью Сталина. Я смутно помню, как по грунтовой, размытой весенними дождями центральной улице кишлака шел мужчина и, останавливаясь напротив каждого двора, кричал: «Всем собираться у сельсовета! Всем идти к сельсовету!». Когда я спросил у спешно собиравшегося на народный сход отца, что случилось, то он ответил, что умер Сталин. Тогда я еще не понимал, кто такой Сталин и что значит его смерть для нашей страны и всего мира.

Пишу о смерти Сталина для того, чтобы читатель лучше представлял временной период, в котором происходили описанные ниже события.

Вся система образования и воспитания в СССР была идеологически насыщена. Школьникам с первого класса постоянно внушали, что единственно верной является марксистко-ленинская идеология, а единственно возможным путем развития человечества является социализм и коммунизм. И мы искренне верили, потому что эта идеология провозглашала приоритет общечеловеческих ценностей, таких как «равенство», «братство», «социальная справедливость», «защита интересов трудящихся». И даже первокласснику был понятен лозунги: «Кто не работает – тот не ест», «От каждого по способности – каждому по труду».

В первом классе всех школьников принимали в «октябрята» - детскую патриотическую организацию. Само название «октябренок» происходило от названия «Великая Октябрьская социалистическая революция». На торжественном построении малышам говорили о том, что они являются достойными сынами великой страны, верными продолжателями традиций Октябрьской революции, открывшей новую эру в истории человечества. Новоиспеченным октябрятам цепляли на грудь круглый голубоватого цвета с позолоченной каемочкой значок величиной с пятак, с которого беззаботно смотрел русый кучерявый мальчик – якобы Ленин в раннем детском возрасте. В этой связи (изображение мальчика на значке») я вспомнил сточку из какого-то детского стишка того времени: «Когда был Ленин маленьким с кудрявой головой, он тоже бегал в валенках по горке ледяной».

Каких-либо дополнительных обязательств звание «октябренок» на его носителя не накладывало. Но учителя и другие воспитатели по любому поводу подчеркивали, что это звание «обязует» октябренка вести себя достойно, хорошо учиться, во всем помогать маме и папе, потому что «только тех, кто любит труд, октябрятами зовут». Провинившегося октябренка могли «обсудить» на собрании сверстников и вынести общественное порицание, а к отстающему в учебе могли «прикрепить» успевающего товарища, для оказания помощи.

Пионерская организация

Пионерская организация являлась следующей ступенью в непрерывном процессе идеологического воспитания. В пионеры принимали в четвертом классе, детей достигших 9-10 летнего возраста. Лично у меня процесс принятия в пионеры (1958 г.), вызвал положительные эмоции и патриотические чувства. Возможно и потому, что это мероприятие сопровождалось торжественным построением, патриотическими выступлениями и призывами наших педагогов и воспитателей, гудением в горн и барабанным боем.

Принятым в пионеры школьникам на шею повязывали красные галстуки и учили отдавать «честь» - салютовать поднятием правой руки ко лбу. Например, на призыв пионервожатого «Юные пионеры, к борьбе за дело коммунистической партии будьте готовы!», весь пионерский отряд дружно отвечал «Всегда готовы!».

«Пионерский» период жизни мне запомнился торжественными построениями и маршами по поводу очередной годовщины Октябрьской революции, очередного дня рождения Ленина, дня победы 9-го мая и др., а также звучными лозунгами типа: «Пионер – всем ребятам пример», «Кто шагает дружно в ряд? – пионерский наш отряд!». Еще я помню, что была проблема с тем, как правильно завязать галстук и как не забыть его надеть, когда идешь в школу. Пионеров на учебные занятия без галстука не пускали.

В летний период времени значительная часть пионеров и других школьников отдыхали в летних «пионерских лагерях». Это были организации с элементами воинской дисциплины. С побудками горниста, с ежедневными общими построениями, докладами пионервожатых старшему пионервожатому, с поднятием флага. По торжественным датам организовывался общий лагерный пионерский костер, на котором дети вдохновенно пели: «Взвейтесь кострами сини ночи, мы пионеры дети рабочих. Близится эра светлых годов, кличь пионера – всегда будь готов!».

И, несмотря на то, что членство в пионерской организации, так же как и в организации «октябрят», носило, по большей части, формальный характер, в совокупности с иными видами образования и воспитания, оно давало свои положительные результаты. Пионерам постоянно внушали, что они живут в самой могучей и свободной стране, потому что восставший в октябре 1917 года народ сверг своих эксплуататоров и установил власть рабочих и крестьян. Все это воспитывало чувство коллективизма, народной солидарности и гордости за свою великую и могучую Родину.

Мне на всю жизнь запомнился один эпизод, произошедший на уроке истории примерно в 4-5 классе. Нам учительница с болью в голосе рассказывала о том, как в буржуазных странах капиталисты нещадно эксплуатируют рабочих, и как эти бедные люди страдают от этого гнета.

ВЛКСМ

Над пионерами шефствовала комсомольская организация – Всесоюзный ленинский коммунистический союз молодежи (ВЛКСМ), созданный по инициативе В.И. Ленина в тревожном 1918 году. В ряды ВЛКСМ школьников принимали с 14 лет целыми классами.

Членство в комсомоле давало неплохой шанс тем, кто хотел сделать политическую и профессиональную карьеру. Во-первых, комсомольские активисты могли продвигаться по служебной лестнице в самой структуре ВЛКСМ, занимая весьма престижные и хорошо оплачиваемые должности. Во-вторых, неплохо себя зарекомендовавший комсомолец мог вступить в ряды Коммунистической партии Советского Союза (КПСС) уже в 18-и летнем возрасте, тогда как людей, не состоявших в комсомоле, принимали в партию только с 30-и лет. В целом же ВЛКСМ считался кадровым резервом КПСС.

Лично я в школьные годы не был принят в комсомол из-за моего среднего брата Владимира. Володя старше меня на полтора года, поэтому ему раньше предложили стать комсомольцем, что он с готовностью сделал. Но одним из многих его достоинств, а в определенных жизненных ситуациях – «недостатков», являлось то, что он по жизни был и есть правдоискатель. А в те юношеские годы он еще и «страдал» максимализмом.

Став комсомольцем, Володя активно включился в общественную работу и стал вносить различные новаторские предложения для рассмотрения в школьной комсомольской организации. Эти предложения, по его мнению, должны были исправить многие, имевшие место быть, недостатки в нашей школьной и общественной жизни. Но его активность не была оценена. Старшие товарищи посоветовали Володе заниматься своим делом и не лезть, куда не следует. Тогда он обратился в районный комитет комсомола. Ссылаясь на Устав ВЛКСМ, Володя стал говорить о том, что каждый комсомолец на своем месте должен проявлять инициативу для приближения светлого завтра и т.п. Но результат его правдоисканий был тот же, что и в школьной организации. Мало того, из районной организации в школьную «спустили» директиву – разобраться с «зарвавшимся» комсомольцем. Володи «грозил» выговор. Но он, не дожидаясь наказания, написал заявление с просьбой, отчислить его  из рядов ВЛКСМ, так как он не видит смысла своего членства в этой организации.

Хорошо, что «отречение» моего брата от комсомола происходило в начале 60-х годов XX века. Случись такое на 10 лет раньше – не сносить бы ему головы, да и не только ему. Тем не менее, поступок Владимира наделал немало шума в комсомольских кругах различного уровня. Десятилетиями отлаженная, и уже порядком заформализованная многоуровневая система идеологического (коммунистического) воспитания внезапно дала сбой. И чтобы не случилось повторного рецидива, в руководстве районной комсомольской организации было принято решение о том, что и меня, от греха подальше, не принимать в комсомол. А я, из чувства солидарности с братом, и не настаивал на своем членстве в этой организации.

И, тем не менее, несмотря на зависимость от общего партийного руководства, районные, городские, областные и др. комсомольские организации принимали непосредственное участие в управлении обществом и государством на соответствовавшем их положению уровне. Можно, например, вспомнить военные годы, когда молодежь пела: «уходили комсомольцы на гражданскую войну». Можно вспомнить всесоюзные ударные комсомольские стройки, одним из итогов которых стал город со звучным названием - Комсомольск на Амуре.

Много хороших и разных начинаний возникло по инициативе комсомола, и было воплощено в жизнь при непосредственном его участии. Но со временем, когда тоталитарная вертикаль власти и управления достигла своего абсолюта, любая инициатива, если она не совпадала с «линией партии», стала наказуема. Даже после смерти Сталина, когда советский тоталитаризм постепенно трансформировался в авторитаризм, закостеневшая система управления, с одной стороны боялась стимулировать инициативы «снизу», чтобы они не подвергали сомнению легитимность существующей власти, а с другой стороны, неповоротливая система управления не желала лишний раз напрягаться.

С «одобряемыми» комсомольскими инициативами обычно происходило следующее. Например, на высшем партийном и государственном уровне принималось решение о строительстве Байкало-амурской магистрали (БАМа). Тут же, по заранее написанному и одобренному «свыше» сценарию в какой-то ранее неизвестной низовой комсомольской организации, комсомольские активисты выступают с «инициативой» - объявить строительство БАМа всесоюзной ударной комсомольской стройкой. «Инициативу» подхватывают десятки, а затем и сотни других комсомольских организаций. Вскоре, как бы под давлением инициатив «снизу» собирается «Внеочередной» пленум Центрального комитета ВЛКСМ, на котором принимается соответствующее решение. А после его одобрения в высших партийных органах, например, на пленуме ЦК КПСС, по всей стране начинают формироваться «добровольческие» комсомольские строительные отряды. И вот уже в переполненных вагонах, мчавшихся в сторону «ударной комсомольской стройки», молодые, еще недостаточно окрепшие голоса пели: «Веселей ребята, выпало нам строить путь железный или просто – БАМ».

Например, уже упомянутый выше мой брат Володя, хотя и  покинул ряды комсомола, но 17-ти летним юношей, вместе со своим другом Юрой Дворецким, поехал на строительство Нурекской ГЭС (Таджикистан). И там он видел, как заключенные почти за даром трудились на самых тяжелых и опасных участках строительства. А во время службы в рядах Советской Армии, Володя в составе стройбата немало потрудился на благо Родины и своего начальства на больших и малых стройках. В частности, он в составе своего стройбата участвовал в восстановлении разрушенного землетрясением (1966 г.) Ташкента.

Энтузиазмом молодежи и принудительным трудом зависимых категорий граждан советское руководство в значительной мере компенсировало слабую оснащенность строек современными средствами производства и плохую организацию труда. Поэтому энтузиазм многих комсомольцев пропадал после того, как они сталкивались с суровой действительностью, и некоторые из них, уже в индивидуальном порядке, покидали пределы стройки.

Конечно же, на стройки ехали и другие категории людей. Одни ради романтики, другие надеялись на новом месте устроить свою личную жизнь, третьи хотели подзаработать деньжат и вернуться. По последнему поводу даже была переделана популярная в те времена песня, в которой вместо слов «а я еду за туманом, за туманом. За туманом и за запахом тайги», пели: «а я еде за деньгами, за деньгами. За туманом пускай едут дураки».

Высшим уровнем в системе идеологического воспитания являлось членство в Коммунистической партии Советского Союза. КПСС, считалась рабоче-крестьянской партией, поэтому руководящие органы партии стремились, чтобы в ее рядах большинство составляли рабочие и крестьяне. При этом отношение к рабочим (пролетариату) было особенным, в связи с тем, что, в соответствии с теорией марксизма, пролетариат является наиболее прогрессивным классом, а диктатура пролетариата является обязательным условием перехода от капитализма к коммунизму. Поэтому, прежде всего рабочих принимали в партию весьма охотно. Кроме того, для подавляющего большинства рабочих членство в партии накладывало лишь дополнительные обязательства, в том числе и в виде уплаты ежемесячных членских взносов.

Этот факт стали умело использовать многие высокопоставленные (и не очень) партийные и государственные руководители для «опролетаривания» своих детей. Суть такого явления заключалась в следующем. Сразу после окончания средней школы или еще в период учебы, например, во время летних каникул, хитро-мудрые   родители устраивали своих детей на рабочие специальности. Получив в трудовую книжку, соответствующую запись, такой горе-рабочий мог смело писать в своей автобиографии о том, что свою трудовую деятельность он начинал «простым рабочим». Этот аргумент в существовавшей тогда системе власти и управления действовал безотказно всю оставшуюся жизнь.

В этой связи, необходимо отметить еще одну важную особенность того времени. В СССР, всячески превозносился и пропагандировался труд простых людей, особенно рабочих профессий. И пусть этот почет, и уважение по большей части носили формальный характер, люди рабочих профессий не считали себя неудачниками, как это нередко стало происходить после распада СССР. Например, работая в начале 70-х годов водителем линейного автобуса, я с гордостью писал о себе и своих коллегах такие стихи: «Мы из рабоче-крестьянской семьи, с детских лет не по книжкам – воочию, в жизнь, вступая со школьной скамьи, познавали науку рабочую…».

А вот для государственных служащих, технической и творческой интеллигенции членство в партии было необходимым условием для продвижения по служебной лестнице. Поэтому для этого контингента работников существовали квоты на прием в партию, и порой приходилось ждать годами, чтобы получить заветный партийный билет.

В этой связи у такого рода «ожидающей» интеллигенции нередко возникали неприязненные отношения к простым рабочим. Я помню, как однажды во время вечерних занятий в «Университете марксизма-ленинизма» один из слушателей поднял вопрос о том, как несправедливо партия осуществляет прием в свои ряды. Преподаватель попытался оправдать официальную линию партии по кадровой политике. Но тут поднялся целый хор обиженных голосов, которые стали обвинять рабочих в пьянстве, тунеядстве, некомпетентности и других «грехах».

Меня, конечно же, возмутили такие огульные обвинения. Выбрав момент, я взял слово и вкратце рассказал о себе и о своих коллегах-коммунистах, работающих простыми рабочими в 9-м автобусном парке. Мое выступление, очевидно, произвело эффект холодного душа. Аудитория смолкла, а сидевший со мной за одним столом мужчина лет 35-и, как потом выяснилось, кандидат технических наук из какого-то НИИ, подал мне руку и поздравил с «блестящим» выступлением.

В партию стремились принимать лучших рабочих. Говорю за них, так как сам вступал в партию, будучи водителем автобуса 9-го автобусного парка города Москвы. Я хорошо помню диалог, возникший у меня с секретарем нашей парторганизации Валерием Баровым. Так, на предложение секретаря о подачи мной заявления на предмет вступления в КПСС, я выразил сомнение в способности этой организации что-то изменить в нашей жизни в лучшую сторону. Тогда он назвал с десяток фамилий коммунистов - водителей, слесарей и механиков, которых я знал лично как весьма достойных и уважаемых людей и спросил: а почему бы и мне не быть в их компании? - ведь, чем больше таких людей будет в партии, тем легче мы справимся с возникающими проблемами.

Такой аргумент в то время был для меня достаточно убедительным. Лишь позже я понял, что даже максимально возможное число хороших людей, находящихся в низовых партийных организациях, почти никак не могут повлиять на жесткую вертикаль партийно-государственного управления общественными отношениями, сложившуюся к тому времени в СССР.

И, тем не менее, с целью повышения своего авторитета, КПСС, как и любая современная партия, стремилась привлечь в свои ряды как можно больше передовиков производства, видных ученых, писателей, деятелей культуры и т.д. Ведь любой трудовой и творческий успех этих людей можно было представить как активную деятельность конкретной парторганизации и партии в целом. Поэтому многих талантливых людей различными способами завлекали и даже вынуждали вступать в КПСС, гарантируя определенные социальные блага и продвижение по служебной лестнице.

Еще один любопытный, и, на мой взгляд, циничный метод агитации и приема в партию практиковался в военное время. В боевых условиях в партию можно было вступить сразу, минуя годичный кандидатский стаж. Нередко бойцов агитировали непосредственно перед боем написать заявление с такими словами: «Если я погибну в бою, прошу считать меня коммунистом. Казалось бы, какой прок партии в погибшем ее члене.

Что же касается выгоды партии от погибшего в бою свежеиспеченного коммуниста, то об этом пишет писатель-фронтовик Виктор Астафьев в своей книге «Проклятые и убитые». А выгода партии состояла, в частности, в следующем. Можно, например, в отчетах, докладах и статистических данных указать, что именно коммунисты первыми шли в бой, не щадя своей жизни, а в случае совершения бойцом подвига, указать, что герой является воспитанником партии. И тогда весь «массовый героизм» и все совершенные подвиги автоматически становятся заслугами партии и «всепобеждающей» марксистко-ленинской идеологии.

Я уже говорил, что для простого рабочего, если он повышал уровень своего образования и занимался партийной и общественной работой, партия открывала определенные перспективы. Правда, пределы этих перспектив хорошо были выражены в следующей шутке: «Вопрос Армянскому радио: Может ли сын полковника стать генералом? Ответ: Нет, не может, так как у генерала есть свои дети».

Но если без шуток, то мне в 9-м автобусном парке, благодаря моей партийной деятельности, сразу с должности простого водителя предлагали достаточно высокую должность начальника смены. Но я к тому времени закончил исторический факультет педвуза и хотел работать по полученной в вузе специальности.

Но главное в партийной работе было то, что она у активных ее членов формировала умения работать с людьми и брать на себя ответственность, умение организовывать коллектив и принимать решения. Например, вскоре после того, как я, после года кандидатского стажа, стал членом партии, коллеги избрали меня секретарем парторганизации 8-й автоколонны, а примерно через год-полтора я был избран заместителем секретаря по идеологической работе 9-го автобусного парка. По своей партийной должности мне приходилось организовывать и проводить партийные и общие собрания работников автоколонны, а во время болезни партсекретаря 9-го автобусного парка, и общие собрания коммунистов всего предприятия, а также заседания партбюро.

Перейдя на преподавательскую работу в СГПТУ-56, я уже в первые два-три месяца по своей инициативе организовал несколько крупных (в масштабах всего училища) общественных мероприятий. Например, таких как: «Сорокалетие начала наступления Советской Армии под Москвой (6 декабря 1941 г.)»; «Встреча с ветераном ВОВ, освобождавшим деревню Петрищево, где совершила свой подвиг Зоя Космодемьянская»; «Выступление артистов Москонцерта перед учащимися и работниками училища» и др.

Мои способности были замечены директором училища Лупиным Николаем Валентиновичем, и он предложил мне должность своего заместителя по учебно-воспитательной работе. По началу я отказался, ссылаясь на то, что еще не достаточно освоился на новом месте, и у меня еще не сошли с ладоней мозоли, годами нараставшие в результате многолетнего ежедневного контакта с водительской баранкой. Но директор был настойчив, и я согласился, при этом, выразив сомнение в том, что меня, вчерашнего водителя, вряд ли утвердят в этой должности в Главном управлении профтехобразования.

Так оно и случилось. В Главном управлении мою кандидатуру с первого раза не утвердили, ссылаясь на мой незначительный стаж педагогической практике и прежний род деятельности. Но они не учли «мнения партии» по данному вопросу.

И вот здесь, я хотел бы поподробнее остановиться на кадровой политике КПСС. Дело в том, что на каждого члена партии в районном комитете заводилась «Учетная карточка», в которой фиксировались все положительные и негативные дела и поступки коммуниста. Самому коммунисту его карточка на руки не выдавалась, и он мог только предполагать о том, что там записано. Если коммунист устраивался на работу на предприятие, находящееся в сфере деятельности другого районного комитета партии, то его карточку курьером передавали в соответствующий райком партии.

Когда я сменил место работы и род деятельности, моя учетная карточка перекочевала из Красногвардейского райкома КПСС г. Москвы в Автозаводской райком. К этому времени в моей «карточке», очевидно, были записи не только о моей активной партийной деятельности, но и  о том, что я, наряду с получением вузовского диплома, окончил два факультета «Университета марксизма-ленинизма» - философский и факультет партийного строительства.

Поэтому партийные органы имели приоритетное право в отборе кадров на эти должности. Именно такой должностью была и предлагаемая мне должность заместителя директора по учебно-воспитательной работе. Когда в Управлении профтехобразования меня не утвердили на эту должность, директор СГПТУ обратился в райком партии. Из райкома в «управление» были направлены необходимые «рекомендации» и мое утверждение состоялось.

Этот факт говорит о том, что «мнение партии» в кадровых вопросах было решающим. А главным критерием партийного отбора нередко были не деловые и профессиональные качества кандидата на ту или иную руководящую должность, а его партийная принадлежность и лояльность «линии партии».

Но меня и многих моих товарищей по факультету и партийному бюро все больше и больше раздражала деятельность высших партийных органов КПСС, особенно ее Генерального секретаря Михаила Горбачева. К концу 80-х годов стало очевидным, что эта деятельность ведет к развалу страны. И мы, три члена партбюро (Валерий Нечаев – секретарь бюро, Владимир Воробьев – доцент и я), в знак несогласия с проводимой партией политикой, весной 1991 года вышли из КПСС. Мне этот поступок мог весьма осложнить предстоящую защиту кандидатской диссертации, о чем меня неоднократно предупреждал и отговаривал от «безрассудного поступка» мой научный руководитель Ефим Федорович Сулимов.

Но в августе 1991-го года случилось «ГКЧП» (попытка государственного переворота, с целью возврата к «идеалам коммунизма»), и на фоне «шельмования КПСС», в феврале 1992 года я успешно защитился. А вот мои товарищи по выходу из партии пострадали. Владимиру Воробьеву были «созданы» такие условия, что он, вскоре после выхода из партии, вынужден был уволиться из МГУ.  А Валерия Нечаева «месть коммунистов» настигла через несколько лет – его первая защита докторской диссертации на социологическом факультете МГУ была целенаправленно завалена, что в значительной степени способствовало преждевременной смерти этого замечательного человека и видного ученого.

Несколько слов хочу сказать о моем отношении к партийной работе на производственных предприятиях, в учебных заведениях и в армейских подразделениях. В целом, всю эту работу можно разделить на три основных вида деятельности. Первый связан с организацией и проведением различного рода занятий, с целью идеологического просвещения работников организации, например, проведение политинформации о «текущем моменте», обсуждение материалов очередного съезда или пленума КПСС, прием в партию новых членов, сбор членских взносов и др.

Второй вид партийной деятельности включал в себя организацию и проведение различных общественных мероприятий, например таких как, выборы в различные органы власти, празднование очередной годовщины Октябрьской революции, дня Победы 9-го мая и др.

Наиболее неоднозначным и дискуссионным являлся третий (но по значимости основной) вид деятельности парторганизации – это её руководящая и направляющая роль во всём и вся. Руководящая роль партии  была записана в Конституции СССР 1977 года. Так её 6-я статья гласила: "Руководящей и направляющей силой советского общества, ядром его политической системы является КПСС». Чтобы лучше понять суть этого явления, сошлюсь на свой личный опыт партийной работы.

Когда в связи с обнаруженным заболеванием секретарь парторганизации 9-го автобусного парка лег на полтора месяца в больницу, меня, как его заместителя, освободили от водительской работы, и я исполнял его обязанности. Уже через несколько дней, в соответствии с ранее утвержденным планом, я проводил партийное бюро, в которое входили все руководящие работники автобусного парка, в том числе директор парка, главный инженер и др. На повестке дня, в соответствии с планом, стояли важные производственные и кадровые вопросы.

Я не хочу огульно обвинять всех партийных руководителей в некомпетентности и/или своеволии, но нередко партийную карьеру выбирали именно те, кто не мог реализоваться в реальном производстве, науке, культуре, образовании и прочих видах созидательной деятельности. Дорвавшись до должности партийного секретаря или иного партийного функционера, такой человек, чтобы оправдать свою никчемность, пытался имитировать бурную деятельность, вмешиваясь в реальный процесс производства и создавая помехи работающим людям. Но самое страшное и постыдное в существовавшей в СССР системе управления было то, что «осадить» или как-то угомонить такого человека было почти невозможно. Он всегда мог пожаловаться в вышестоящие партийные органы, обвинив своих оппонентов в нелояльности к идеям марксизма-ленинизма. А такие обвинения считались в СССР чуть ли не смертным грехом. Поэтому многие талантливые работники и руководители предприятий, в ущерб реальному делу и личному самолюбию, вынуждены были терпеть рядом с собой такой идеологический балласт.

В своем романе «Проклятые и убитые» писатель-фронтовик Виктор Астафьев во всех деталях описал собирательный и весьма негативный образ такого партийного функционера – начальника политотдела дивизии полковника Мусенка. Этот горе-герой, находясь на безопасном расстоянии от линии фронта, во время тяжелого боя, в самый неподходящий момент занимал весьма перегруженную линию связи штаба с передовой, и донимал своими ура-патриотическими лозунгами и нелепыми указаниями командиров, отбивавших атаки врага. Недовольных его поведением и чудом выживших в бою, он прилюдно оскорблял и грозился «вывеси на чистую воду». Среди боевых командиров ненависть к такому партийному функционеру была всеобщей, и в конце романа Мусенка убивает неоднократно оскорбленный им офицер.

Не жаловал партийных функционеров различного уровня и сфер деятельности в своем романе «Жизнь и судьба» и другой писатель-фронтовик Василий Гроссман.

Партия следила за идеологической подготовкой своих членов. Для этой цели существовала целая сеть различных идеологических школ, курсов и «Университетов марксизма-ленинизма». Например, когда я стал кандидатом в члены КПСС, секретарь парторганизации порекомендовал мне поступить в такой «университет», при Красногвардейском райкоме партии, предложив на выбор несколько факультетов. Я выбрал философский, так как уже учился на историческом факультете пединститута. Когда же я стал заместителем секретаря 9-го автобусного парка, меня в добровольно-принудительном порядке направили на факультет партийного строительства. Так партия готовила свои кадровые резервы.

Занятия на факультете партийного строительства проходили в зданиях Высшей партийной школы – ныне в них располагается РГГУ. И уже в наши дни, сам, проводя занятия в аудиториях РГГУ, я с ностальгией вспоминаю те годы, когда я после трудового дня по вечерам посещал занятия в этих аудиториях, и порой засыпал на лекциях от чрезмерной нагрузки.

И, наконец, о том, почему вся эта стройная многоуровневая система идеологического коммунистического воспитания советских людей оказалась неэффективной перед реалиями нашей повседневной жизни.

Дело в том, что идеология овладевает массовым сознанием лишь тогда, когда она отвечает ценностям, интересам и потребностям значительного количества людей. После Октябрьской революции 1917 года такие идеи марксизма-ленинизма как «свобода», «равенство», «коллективизм», «построение бесклассового общества, в котором отсутствует эксплуатация человека человеком» и др. с воодушевлением были восприняты значительной частью населения России (Советского союза). Несмотря на массовые репрессии и бытовые трудности, многие верили, что скоро наступит «светлое будущее», так как многие из провозглашенных коммунистами идей ежедневно воплощались в жизнь.

За несколько десятилетий из аграрной страны Россия превратилась в развитую индустриальную державу, с передовой наукой, развитой культурой и поголовно грамотным населением. Индустриализация страны, победа в Великой отечественной войне, первый пилотируемый полет в космос – это лишь некоторые из наиболее значительных достижений советского народа, под руководством Коммунистической партии.

Но со временем провозглашаемые КПСС идеи и идеалы стали все больше и больше расходиться с реалиями нашей повседневной жизни. Одной из причин такого «расхождения» явилось то, что с начала 60-х годов XX века все передовые страны стали переходить на постиндустриальные технологии, а закостеневшая партийно-государственная система управления СССР, продолжала индустриализацию, наращивая выпуск устаревшей техники и технологий и искусственно поддерживая значительное количество рабочего класса. Кроме того, чрезмерная концентрация средств производства в руках государства не позволяла развиваться частному сектору даже в сфере удовлетворения потребностей людей в товарах повседневного спроса.

На фоне наметившегося в конце 1970-х – начале 1980-х годов ухудшения экономического положения подавляющего большинства советских людей, старые большевистские методы идеологического воспитания и пропаганды потеряли свою былую эффективность. Принятые на XXII съезде КПСС программные документы (Программа КПСС) «О построении коммунизма к 1980-му году» оказались не реализованными.

Постепенной девальвации «коммунистических» ценностей и идеалов советских людей также способствовала умелая целенаправленная пропаганда западными СМИ буржуазного образа жизни, подтверждаемая явными успехами капиталистического способа производства. На фоне пустых прилавков и бесконечных очередей за «дефицитом», развитые капиталистические страны, с их товарным изобилием, нам стали казаться раем на земле.

И если в пионерском возрасте дети еще верили в идеалы коммунизма, то в комсомольском начинались проблемы, как у моего брата Владимира. А во взрослой жизни в оценке происходящего существовали двойные и даже тройные стандарты. Например, один стандарт был необходим для публичной жизнедеятельности, чтобы одобрять очередное решение партии, и бодро рапортовать в выше стоящие инстанции о своих трудовых и ратных подвигах, и о своей вере в идеалы коммунизма. Другой стандарт существовал для жарких разговоров «за жизнь» и идеологических споров «на кухне». Третий - для личной жизненной стратегии.

Хочу подчеркнуть слова «способствовало развалу», так как условий и факторов, способствовавших развалу СССР, было много. Но это уже другой разговор.