Голодомор глазами очевидцев - жертв и их детей

В резолюции от 3-го июля 2008 года Парламентская ассамблея Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе (ОБСЕ) признала факт голодомора на Украине в 1932 – 33-х годах. Документ был принят, несмотря на возражения делегаций России и Казахстана, пытавшихся доказать, что голодомор был общей трагедией для многих народов бывшего СССР. Таким образом, украинской политической элитой сделан еще один шаг в процессе формирования представлений о голодоморе, как о геноциде украинского народа, целенаправленно организованном руководством СССР.

Я родился в русско-украинской семье. Мои родители пережили голодомор, находясь в разных регионах бывшего Советского Союза. Как ребенок непосредственных очевидцев и участников тех трагических событий, хочу поделиться некоторыми из их воспоминаний о голодоморе. А как профессор социологии, занимающийся проблемами «жертвы» социально-политических конфликтов, я хотел бы проанализировать действия президента Украины Ющенко и его соратников по поводу актуализации проблемы голодомора.

Оба моих родителя 1910 года рождения. Поэтому по их судьбе катком прокатилась и первая мировая и гражданская войны. Мой дед по материнской линии погиб на германском фронте в 1915 году, дед по отцовской линии умер в 1919 от тифа, вызванного голодом. Моя мать (Бескромная Мария Елисеевна) – украинка по происхождению, родом из Полтавской губернии. Когда начался голодомор (в 1932 г.) она имела свою семью и двухлетнюю дочь. Во время голода в их селе началась эпидемия тифа. Кто был в состоянии, старались покинуть село. Семья распалась. Мама с дочкой на руках тоже ушла из села. Но болезнь настигла её в дороге, и она оказалась в районной инфекционной больнице. То, что мама выжила, можно назвать чудом, так как лекарств не хватало и большинство заболевших из больницы попадали на кладбище. Но ещё большим чудом является то, что выжила моя старшая сестра - Матрёна. Двухлетний ребёнок в течение месяца, пока мама находилась в больнице, слонялся по грязным улицам и помойкам в поисках пищи. И таких, как она было много. Поэтому на безнадзорных детей особо никто не обращал внимания.

Выйдя из больницы, мама с трудом отыскала свою дочь. Ребёнка было трудно узнать. Это был обтянутый кожей скелет с непомерно большим животом. Забрав дочь, мама сумела добраться до Белоруссии и устроится временным рабочим на уборке урожая. Это была удача. Хотя и скудное, но регулярное питание позволило маме восстановить силы самой и выходить мою сестру. Но сбор урожая закончился, и местные власти стали требовать, чтобы пришлые работники убирались восвояси. Маме возвращаться было некуда. Её родное село было полностью разорено. От знакомых она узнала, что её брат Митрофан перебрался в Таджикистан. И она с дочкой на руках, где пешком, где на перекладных, подрабатывая и прося милостыню, двинулась в сторону Таджикистана. Уже там мать встретила моего отца, и они создали новую семью.

Моего отца – Козырева Ивана Андреевича, русского по происхождению, голодомор застал в Кустанайской области (Восточный Казахстан), куда его родители перебрались в 1908 году из Курской губернии, во время Столыпинской реформы. Отец также уже имел свою семью - жену и дочь. Но во время голода семья распалась. Когда в селе началась эпидемия тифа, отец вместе со своими двоюродными братьями покинули село, намереваясь перебраться в Среднюю Азию. По слухам, там с пропитанием было лучше. Но власти выставили заградительные кордоны и отлавливали спасавшихся от голода людей. Большинство задержанных, возвращали в свои разоренные сёла, а наиболее трудоспособных отправляли на «ударные коммунистические стройки». Так мой отец со своими братьями оказался на строительстве Магнитки, где они отработали чуть больше месяца. Лагерные условия жизни, каторжный труд, скудное питание и отсутствие какой-либо перспективы вынудили братьев бежать со стройки. Передвигались по ночам, стараясь подальше уйти от лагеря. Днями отлёживались в укромных местах. Так они добрались до Таджикистана, где стали достаточно востребованными мастеровыми людьми. Мой отец был кузнецом и мастером на все руки.

Но иногда нам, детям (кроме выжившей в голодоморе маминой дочки, они вырастили ещё трех сыновей) удавалось узнать кое-какие подробности тех страшных событий. На основании этих исторических воспоминаний можно сделать следующие выводы. Во-первых, основу продотрядов, отбиравших зерно и другие продукты у крестьян и в Украине и в Восточном Казахстане, составляли районные и местные активисты, поэтому о внешней экспансии говорить нельзя. Во-вторых, голод не выбирал ту или иную национальность. Жертвами голодомора становились все, кто оказался в определенном, традиционно зерновом регионе СССР. В-третьих, мои ныне покойные родители и ныне здравствующая старшая сестра - представители украинского и русского народов, являются непосредственными жертвами голодомора. Но у них никогда не возникало даже мысли о том, что в голодоморе повинен тот или иной народ. Они точно знали (знают), что стали жертвами антинародного режима власти. Хотя родители и боялись об этом говорить открыто. Поэтому те люди, которые, манипулируя фактами, пытаются рассорить два дружественных народа, оскорбляют и память о моих родителях и о многих миллионах других жертв голодомора.

Теперь что касается моих теоретических исследований о конструировании «жертвы», то предварительно можно констатировать следующее: президент Ющенко и его сторонники целенаправленно конструируют «жертву-народ», т.е. хотят представить украинский народ как жертву другой страны. Таким образом, преследуя свои цели, они создают конфликтную ситуации.

В структуре социально-политических отношений и конфликтах «жертва» – это в той или иной мере невинно пострадавшие в ходе конфликта люди, либо пострадавшие (жертвы), ставшие причиной или предлогом для возникновения конфликтной ситуации и конфликта. В любом случае жертва занимает в структуре конфликта свое особое место и оказывает на конфликт (на его возникновение, динамику, урегулирование, послеконфликтные отношения сторон) определенное воздействие.

Реальная жертва конфликта (если она имела место), и её образ, могут в значительной степени расходиться по своим качественным и количественным характеристикам. Конструируемая «жертва», должна, прежде всего, отвечать стратегическим и тактическим целям и задачам той или иной противоборствующей (противостоящей) стороны в определенный период времени и в определенной ситуации. Кроме того, она должна приобрести социальную значимость как для непосредственных и косвенных участников конфликта, так и для окружающей социальной среды.

В зависимости от преследуемых целей, сторона реального или потенциального конфликта может конструировать следующие типы «жертв»: «жертва-герой», «жертва-утрата», «жертва по принадлежности», «жертва-трагедия», «жертва-народ», «жертва-страна» и другие. Каждый из названных типов имеет свои особенности и предназначен для выполнения определенных функций. Например, суть «жертвы-трагедии» заключается в том, чтобы представить произошедшее событие как предопределенный (неизбежный) удар судьбы. Внушаемая фатальность произошедшего, позволяет прямым и косвенным виновникам случившегося избежать ответственности за случившееся. «Жертва-герой» призвана вдохновлять людей на подвиги, воспитывать новых героев.

Процесс конструирования «жертвы-страны», «жертвы-народа» предполагает выявление и актуализацию образа внутреннего или внешнего врага, виновного в появлении жертвы. При этом выявленного врага необходимо «обезвредить», наказать, осудить, потребовать с него возмещения моральных и материальных потерь. Во-вторых, «жертва-страна» («жертва-народ») по своим количественным и качественным характеристикам должна быть весьма значительной, масштабной, чтобы она воспринимался как трагедия целой страны (народа). В-третьих, страна ставшая жертвой, как правило, вызывает сочувствие у мировой общественности и может претендовать на определенные льготы в международных отношениях. Но для этого конструируемая «жертва» должна получить международное признание.

Рассмотрим названные особенности конструирования «жертвы-страны» («жертвы-народа») на примере действия президента Ющенко и его помощников.

1. Актуализация образа «жертвы»

Момент начала процесса конструирования «жертвы», или актуализация ранее имевшей место реальной жертвы выбирается осознанно, т.е. в нужный момент времени, когда влияние создаваемой или актуализируемой «жертвы» на развитие политических отношений (на динамику конфликта) будет максимальным. События последних лет в Украине свидетельствуют о том, что украинский народ, по сути, разделился на два примерно равных по количественному составу и политическому весу лагеря: 1) сторонников прозападной ориентации (сторонников президента В. Ющенко), и 2) сторонников пророссийской ориентации (сторонников бывшего премьер-министра В. Януковича). При этом большинство украинцев выступают против вступления Украины в НАТО. Используя трагические события голодомора, Ющенко искусственно создает конфликтную ситуацию. Он пытается представить Россию как основного виновника гибели миллионов украинцев. Таким образом, формируя образ «жертвы-страны» («жертвы-народа»), Ющенко и его сторонники одновременно формируют образ агрессора, образ враждебного украинскому народу государства – России. Если украинскому народу и мировой общественности удастся навязать конструируемую «жертву» и образ «агрессора», то ряды сторонников Ющенко могут значительно возрасти. Так, выступая на мероприятии, посвященному очередной годовщине трагических событий (26 ноября 2007 г.), президент Ющенко выразил надежду, что тема голодомора станет основной для консолидации всей украинской нации.

2. Значимость и масштабы конструируемой «жертвы»

Одной из проблем, возникшей у создателей «жертвы-народа», это проблема оценки реальных масштабов трагедии 1932 – 1933 гг. Так, по расчетам Сергея Максудова - одного из исследователей голодомора, который, по его словам, посвятил этой проблеме более 25 лет, общие потери Украины в годы Большого террора (1927 – 1937 гг.) варьируются от 3 до 4,5 миллионов человек. Сюда входят и умершие от повышенной смертности, и расстрелянные при раскулачивании, и умершие в ссылке так называемые кулаки. Непосредственно на время голода 1932 – 1933 годов приходится 2 – 2,5 миллиона человек, «хотя и тут непосредственными причинами смерти было не отсутствие еды, а обострившиеся хронические заболевания» (Максудов С. Воссоздание памяти // Московские новости. № 18, 11 – 17 мая 2007. С. 30 – 31).

Количество невинно замученных голодом людей по любым оценкам является запредельным. Но некоторые создатели «жертвы-народа» называют цифры, на порядок превышающие научно обоснованные. Это, во-первых, увеличивает глубину и масштабы трагедии – конструируемая «жертва» становится более весомой. Во-вторых, значительное завышение количества погибших на Украине выделяет эту страну, этот народ из общей системы пострадавших во время голодомора народов СССР. В-третьих, значительное увеличение количества жертв, прежде всего, увеличивает долю погибших украинцев в самой Украине, т.к. количество реально погибших представителей других наций в искусственно завышенной цифре становится не столь значимым.

Искусственное завышение жертв голодомора в Украине как бы выделяет украинский народ из общей трагедии, постигшей многие народы бывшего Советского Союза, создает впечатление, что террор был направлен, прежде всего, на украинский народ, который стал жертвой целенаправленного геноцида. С методологической точки зрения здесь речь идет не только о стремлении повысить значимость создаваемой «жертвы», но и о такой процедуре как «приватизация» жертвы – сформировать мнение о том, что от голода пострадал, прежде всего, украинский народ.

3. Международное признание конструируемой «жертвы»

Признание создаваемой «жертвы» предполагает его институционализацию и легитимизацию. При этом ключевым является вопрос о том, в каком «статусе» признается имевшая место «жертва». Так, если это «жертва-трагедия», то она, как уже говорилось, не предполагает обязательного поиска и наказания посягателей. Если же это «жертва-народ» (жертва геноцида), то возникает необходимость определить и наказать виновных в геноциде. В принятом Генеральной ассамблеей ООН в 2003 году «Совместном заявлении» голод в 1930-е годы на территории СССР был назван не геноцидом, а трагедией украинского народа. Однако в ноябре 2006 года Верховная рада Украины признала голодомор геноцидом. 6 декабря 2006 года Польский сейм также признал голод в Украине геноцидом украинской нации. Вслед за Польшей аналогичные «признания» сделали: Конгресс США, парламенты Грузии, Литвы, Венгрии и некоторых других стран (Мастерков В. Польша – ходатай «голодомора» // Московские новости № 01 – 02, 19 – 25 января 2007. С. 5). Таким образом, в настоящее время и в самой Украине, и на международной арене развернулась политическая борьба за то, как квалифицировать произошедшую в 30-е годы прошлого столетия на территории СССР трагедию.

Выход из создавшейся (формируемой) конфликтной ситуации может быть найден, если российская сторона предпримет ответные действия по выявлению реального количества невинно замученных людей, как на территории Украины, так и в других регионах бывшего СССР, где происходили аналогичные события. В частности, можно инициировать создание совместной российско-украинской комиссии, «усиленной» авторитетной международной организацией, которая могла бы провести объективное расследование голодомора. Аналогичным методом можно решать и другие подобные случаи появления стран и народов, которые объявляют себя «жертвой» и конструируют соответствующие типы «жертв».