Предательство. Главы 30 - 34

30. Дела семейные

Сразу после свадьбы молодые поселились в однокомнатной квартире, в которой раньше жила бабушка Алексея, которая умерла пол года назад. В квартире предварительно был сделан косметический ремонт. Но его качество и дизайн Наташе не понравились, и она через какое-то время всё переделала и обустроила квартиру на свой вкус и лад.
Деньги в семье водились. Во-первых, Алексей через своего отца устроился в информационный центр российской–голландской торговой фирмы и получал неплохую зарплату. Во-вторых, у Наташи  были кое-какие сбережения, и она открыла свою фирму, которая специализировалась на поставках товаров из Украины в различные торговые точки Москвы. В последствии, когда Наташа, в связи с рождением ребёнка, временно отошла от дел, фирмой руководил её брат Пётр, который к тому времени, стараниями Наташи также перебрался в Москву.
Алексей имел все основания гордиться рачительностью и предприимчивостью своей жены, если бы не одно обстоятельство. С некоторых пор он стал замечать, что для Наташи большое, если не основное, значение в жизни имеют деньги, вернее их количество. Для нее не существовало плохой или хорошей, интересной или не интересной, творческой или рутинной работы. Главным критерием оценки того или иного вида деятельности она считала количество получаемых за эту работу денег. Как-то она сказала Алексею: «Я готова хоть дерьмо вёдрами таскать, лишь бы за это хорошо платили». Это было в ту пору, когда Наташа только перебралась в Москву на постоянное местожительство и пыталась найти себе работу, или открыть свою фирму, отвергнув при этом несколько интересных (по мнению Алексея) предложений, потому что, на её взгляд, они не имели финансовых перспектив. По этой же причине, как выяснил Алексей, она бросила занятия в Харьковском институте физической культуры, отучившись там полтора года и уже имея звание кандидата в мастера спорта по лыжным гонкам и биатлону.
Ещё Алексей заметил, что у Наташи нет настоящих близких подруг и друзей. Она довольно быстро и легко сходилась с нужными, полезными ей людьми, но так же быстро и легко рвала с ними всякие отношения, когда они переставали отвечать её меркантильным интересам. По этим же признакам она приглашала гостей к себе и ходила в гости к другим. Очевидно, эта черта характера была заложена в Наташу с самого рождения семейным воспитанием и всем образом жизни родителей и её близких родственников.
В целом семейная жизнь оказалась гораздо сложней и прозаичней, чем думал Алексей. До свадьбы Алексей и  Наташа фактически не имели опыта повседневного взаимного общения, и не могли в достаточной мере узнать друг друга. Те короткие, эмоционально насыщенные встречи случались нечасто. На них они создавали атмосферу праздника и всецело отдавались друг другу, утоляя накопившуюся за время разлуки страсть. Но праздник не может продолжаться до бесконечности, а его искусственное продление извращает саму идею праздника.
Различия во взглядах, представлениях, интересах и ценностях становились всё более очевидными с каждым прожитым совместно месяцем и днем. Порой Алексею казалось, что они с Наташей живут в параллельных мирах, иногда пересекаясь только в постели. В одной из книг про любовь, секс и семейную жизнь Алексей вычитал, что для настоящей любви необходимы три составляющие: единение душ, которое порождает дружбу; единение тел, которое порождает желание; и единение ума, которое порождает уважение. Переложив свои с Наташей отношения на найденную формулу любви, Алексей пришел к неутешительному выводу: из трех необходимых фактора любви, в их взаимоотношениях имеется только один – единение тел. Но и этот фактор, не имея поддержки со стороны других факторов, потихоньку угасал. В минуты горьких раздумий Алексей всё чаше мысленно возвращался в мир по детски наивных, но чистых и светлых его отношений со Светой. Очевидно, его душа, маясь в одиночестве, грустила по утраченному…
Натянутые семейные отношения не остались незамеченными Верой Васильевной. Она долго беседовала с сыном о проблемах и перспективах его с Наташей отношений, и пришла к однозначному выводу:
- Я считаю, что вам необходимо завести ребёнка. Семья без ребёнка – не семья. Ты с Наташей живёшь уже больше года, а детей нет. Вот мы с твоим отцом первую годовщину свадьбы встречали уже  втроем. Как раз в этот день меня с тобой выписали из роддома. И твоё появление на свет в дальнейшем во многом способствовало сохранению семейного очага.
- Да я и сам об этом думал… Но Наташа считает, что в данный момент ребёнок будет мешать нам обустраивать свою жизнь. Она планирует сначала купить новую квартиру, обновить машину… Ну… в общем у неё другие планы.
- Алёша, - в голосе матери зазвучал металл. – Не хотелось тебе об этом говорить, но я считаю, что мужчина при желании может настоять на своём. Наташа слишком самостоятельная и деловая женщина. Сама она никогда не остановится, пока не заработает всех денег на свете и не скупит все квартиры. Главное предназначение женщины в семье – рождение и воспитание детей. Иначе, просто не надо выходить замуж. Ты должен настоять на ребёнке, – металл в голосе матери сменился на доверительную нежность. - Иначе я не вижу перспективы ваших семейных отношений…
Алексей последовал совету своей матери. На следующее утро, собираясь на работу, он в который уже раз завёл разговор о ребёнке. Наташа, как обычно стала приводить свои доводы о том, что с ребёнком необходимо повременить до лучших времён. На вопрос, когда наступят эти самые лучшие времена, она ответила неопределённо:
- Ну, почём я знаю, когда мы с тобой сможем нормально устроить свою жизнь. Может, года через два…
- Наташа, я почти всегда и во всём уступал тебе, хотя иной раз ты и была не права. Но этот вопрос для меня имеет принципиальное значение. Поэтому я говорю тебе совершенно откровенно и определённо: или ты будешь рожать, или для меня родит другая. – С этими словами Алексей, уже собравшийся выходить, ушел, с чувством закрыв за собой дверь.
Два дня они почти не говорили друг с другом. На третий день, прейдя вечером с работы, Алексей заметил, что с Наташей произошли положительные перемены. Она встретила его приветливой улыбкой и поцелуем, что в последнее время случалось нечасто. Уже за ужином, уловив момент, она вдруг сказала:
- Ты, знаешь, Алёшенька. Я много думала о нас, и о твоём желании иметь ребёнка. Ну… в общем – буду рожать.
Алексей, слабо веривший в положительный исход семейного конфликта, от неожиданности растерялся. Но, прейдя в себя, он бросился обнимать и целовать свою жену…

31. Снайпер Белка

Телефонный звонок отвлек Алексея от задушевного разговора с Николаем. Звонила мама. Она была радостной и возбужденной. Поздравив Алексея с рождением сына, она упрекнула его в том, что он ей не позвонил и не заехал сам. Алексей рассказал маме, как он съездил в роддом и навестил Наташу, как они обменялись записками. Потом он извинился за то, что не позвонил. А также объяснил, что заехать сегодня, наверное, не удастся, так как он случайно встретил своего однополчанина и сейчас они вместе отмечают рождение сына. В конце разговора мама напомнила Алексею о том, что надо бы послать телеграмму Наташиным родителям.
Закончив разговор с мамой, Алексей, чтобы вновь не забыть про телеграмму, решил тот час же найти адрес  Наташиных родителей.
- Ты, Коля, немного посиди. Я должен найти кое-какие бумаги. А то на радостях мне совсем память отшибло.
- За меня не беспокойся, зёма, я, можно сказать, сижу и блаженствую.
Алексей открыл платяной шкаф, в правом углу которого обычно лежал небольшой, серого цвета с позолоченным замком чемоданчик. В этом чемоданчике, как он полагал, Наташа хранила полученные ею письма с конвертами, на которых, возможно, был и  нужный ему адрес. Алексею было как-то неловко открывать чемоданчик с чужими письмами, но Наташа сама просила его это сделать. Присев на диван, Алексей осторожно, как опасную находку открыл чемоданчик. В нем он обнаружил целый ворох различных бумаг: договоров, справок, копий документов и прочее. С внутренней стороны на верхней крышке чемоданчика имелся матерчатый карманчик, верхняя кромка которого стягивалась резинкой. Алексей подумал, что в этом самом карманчике и лежит конверт или другая какая-нибудь бумага с нужным ему адресом. И действительно, из карманчика он извлек несколько старых конвертов с адресами и несколько фотографий.
Наташа никогда не показывала Алексею эти фотографии, и сейчас, одолеваемый любопытством, он стал их разглядывать. Фотографии, видимо, были сделаны в то время, когда Наташа училась в институте и занималась спортом. На одном из снимков она стояла на лыжах в ярком красно-зелёном спортивном костюме, и Алексей невольно залюбовался её стройной фигурой. На другом снимке Наташа была в кругу таких же, как и она спортсменов и Алексей не сразу отыскал её среди других. И вдруг Алексей воскликнул от неожиданности. В его руках оказалась та самая фотография, которая долгое время не давала ему покоя. На фотографии в камуфляжной форме стояли две девушки, два снайпера, два его личных врага – Белка и Стрелка. Но если на той фотографии (вернее копии), которую через Николая переслал ему Гуськов, лица девушек были размыты и плохо просматривались, то эта фотография, видимо, была оригиналом. Алексей без труда узнал в снайпере-Белке свою жену Наташу.
Николай, услышав, как  вскрикнул Алексей, с иронией в голосе спросил:
- Ты что там, на мину наткнулся, что ли? Смотри, не подорвись.
- Уже подорвался, - не своим голосом, даже не произнес, а выдохнул Алексей. Где-то на уровне подсознания он понял, что  действительно произошел взрыв. Взрыв, подготовленный прошлой чеченской войной. Взрыв, направленный в будущее. Взрыв, трагические последствия которого еще только предстояло осознать и пережить. Но уже сейчас было ясно, что взорвалась вся его семейная жизнь и не только она.
- Что ты там такое нашел? - встревожился Николай.
Немного прейдя в себя, Алексей стал думать, как ему поступить: рассказывать или не рассказывать Николаю о постигшей его трагедии? Но, решив, что одному ему сейчас просто не справится со своими мыслями и чувствами, он решительно подошел к столу и положил перед Николаем фотокарточку.
- Вот, на, полюбуйся.
- О, да это та самая фотка, которую я тебе в госпиталь привозил. Только эта вроде по ярче будет и цветная. На ней девчата значительно лучше смотрятся. Только я не пойму, зёма, что тебя так взволновало. На тебе просто лица нет.
- А то, что эти симпатичные девчата – чеченские снайперы, на совести которых жизни многих наших солдат. А на совести вот этой, - Алексей ткнул пальцем в Белку, - ещё и жизнь моего Серёги.
- А ты раньше, что, об этом не знал? Я ж тебе эту или подобную фотокарточку привозил сто лет назад.
- Знать то знал, но я не думал тогда, что впоследствии женюсь на убийце моего друга, - явно горячился Алексей.
- Как на убийце…
- А так. Снайпер Белка и моя жена – один и тот же человек…, - на слове «человек» Алексей как бы запнулся, а потом договорил уже как-то отрешенно. - А может и не человек…
Он сел в кресло, облокотившись о стол и  обхватив голову руками. Новая, еще более мощная волна эмоций захлестнула разум, и он был уже не в состоянии анализировать беспорядочный поток противоречивых мыслей и чувств.
…Сидя за столом, Алексей пытался найти хоть какое-то опровержение тем неумолимым фактам, которые доказывали, что его жена Наташа и снайпер Белка – одно и то же лицо. Он поднялся. Невидящим ничего вокруг взглядом скользнул по притихшему Николаю и пошел к книжному шкафу. Открыв дверку нижнего ящика, он долго рылся в бумагах, пока не нашел ненавистную ему фотографию с нечётким изображением двух девушек-снайперов. Вернувшись к столу, он устало опустился в кресло. Положив рядом обе фотографии, Алексей долго их рассматривал, сравнивая, сопоставляя какие-то детали, фактически не имевшие отношения к существу вопроса.
Чуть отодвинув от края стола фотографии, Алексей откинулся на спинку кресла, пытаясь понять, как он мог прожить с убийцей своего друга столько дней и лет и не заметить ничего подозрительного. И вдруг он вспомнил, как однажды, во время их с Наташей поездки на Украину, Пётр  жаловался ему на сестру. Тогда Алексей не придал особого значения этому рассказу, а теперь всё становилось на свои места…
Пётр, видимо пытаясь разжалобить Алексея своей нелёгкой долей и заручиться его покровительством, рассказал Алексею следующее. Однажды, а это было в начале осени 1995 года, Наташа вернулась домой уставшая, с южным загаром на открытых участках тела, с обветренным осунувшимся лицом, с выгоревшими, давно не видавшими парикмахерских ножниц, волосами. На все вопросы родных «где была» и «что делала» она уклончиво отвечала, что устроилась в солидную коммерческую фирму и занималась поставкой различных товаров в одну из восточных стран. Что за товар и в какую страну он поставлялся – коммерческая тайна. Но при этом Наташа давала понять своим собеседникам, что за свой нелёгкий труд она получила приличные деньги, причём в долларах.
Петру не терпелось узнать, в какой фирме работает сестрёнка и не найдётся ли там подходящее местечко и для него. Но первые дни после приезда Наташа почти не выходила из своей комнаты и не желала ни о чём говорить. Она просто отсыпалась и отъедалась после своей, видимо нелегко давшейся ей командировки. И ещё чувствовалось, что она была явно не в себе: порой раздражалась по пустякам и могла закатить истерику; порой шутила и смеялась почти беспричинно, но её шутки были плоские и язвительные, а смех с привкусом горечи; порой ею овладевала апатия и она становилась безразличной ко всему её окружающему. В такие периоды она действовала как бы автоматически: что-то делала, с кем-то говорила, но мысли её были где-то далеко от окружающей реальности.
Очевидно в один из таких периодов отрешенности, когда Наташа сидела на скамейке в саду под развесистой, усыпанной краснобокими плодами яблоней, листья которой уже слегка опалила осенняя желтизна, к ней подошел Пётр. Он в очередной раз обратился со своей просьбой об его устройстве на работу. Пётр видимо нарушил желанное для Наташи уединение и прервал её размышления или воспоминания. Так или иначе, но Наташа была недовольна непрошеным появлением Петра. Выслушав его просьбу, она сказала, с плохо скрываемым раздражением:
- А ты знаешь, какую работу приходится выполнять, чтобы хорошо заработать?
- Да я согласен на любую работу, - с готовностью ответил Пётр. Он, видимо, подумал, что разговор вступает в практическую плоскость и глаза его засветились надеждой.
- А если тебе придётся стрелять в людей, ты согласишься?
- Стать киллером что ли?
- Ну, зачем киллером? Киллер, конечно же, высокооплачиваемая профессия, но это уголовщина, да и они, насколько мне известно, долго не живут. На каждого киллера, говорят, имеется свой антикиллер. Но есть место, где люди стреляют друг в друга вроде бы как на законных основаниях, да ещё и за деньги. Ты же в армии служил?
- Ну… и что с того? – недоумевающе подтвердил Пётр. На его взгляд, этот полу-вопрос, полу-утверждение про армию был совершенно лишним. Он и сейчас хорошо помнил, как Наташа вместе с родителями и другими родственниками и друзьями провожала его ещё в Советскую Армию, а потом писала нежные, полные детской наивности письма, называя его защитником отечества и всё такое.
- Какая у тебя военная специальность?
- А бог его знает. Я служил в миномётном взводе. В последние полгода был наводчиком.
- Ну, вот видишь, ты наводчик миномёта. С такой специальностью сейчас можно неплохо заработать.
- Я что-то не пойму – о чем ты?
- Про Чечню слышал? Сейчас, говорят, там с обеих сторон вертятся огромные деньги. Кто пошустрей, тот их и гребёт. У нас в институте, ну который я бросила, и в других организациях по всему Харькову почти открыто идёт вербовка наёмников. Можешь и ты попробовать. Там миномётчики – наводчики на вес золота, - Наташа испытывающе смотрела на Петра.
- Да ты чо?! Совсем того, что ли? Это ж надо будет пулять по своим же ребятам. Возможно, даже с которыми я служил в одном взводе или полку. Да и опасное это дело. Ведь могут убить, а ещё хуже – искалечить, - Пётр явно разволновался. Он ещё до конца не понял – шутит Наташа или на полном серьёзе предлагает ему стать наёмником, а, по сути, убийцей.
Она не шутила, но в её словах была и ирония, и какая-то издёвка, типа того: «что, а тебе слабо?»
- Ладно, успокойся. Конечно же, я пошутила. Вернее хотела узнать твоё мнение по поводу этих самых наёмников. Понимаешь у меня один знакомый из студентов – туда завербовался. Большинство знавших про это – осудили его поступок. А ему всё по фигу. Уже две ходки сделал туда и обратно. Говорят, не плохо заработал. Но это я так, к слову. А что касается нормальной работы, ну на этой самой… ну как его… в общем на фирме,  где я работаю, то тут, видишь ли… - как тебе объяснить попроще… - я сама там как бы сезонный работник – могут ещё пригласить, а могут и прокатить. Но если у меня появится такая возможность, то я обязательно постараюсь тебя пристроить на приличное местечко.
Пётр покинул Наташу в расстроенном состоянии. Мало того, что в очередной раз рухнула его надежда  найти через неё хорошую, денежную работу, так сестрёнка ещё устроила ему какую то проверку «на вшивость». «Чего она хотела выяснить этими дурацкими закидонами про наёмников и Чечню?» – недоумевал Пётр. «Может она работает в какой-то спецслужбе, или сама занимается вербовкой?… черт его знает. От неё можно ожидать чего угодно».
- А ты случайно не знаешь, что у неё за работа и почему она не хочет меня взять к себе? – спросил Пётр Алексея, заканчивая свой рассказ.
- Нет, я не в курсе, где она работала тогда, искренне ответил Алексей…
…Сейчас то он точно знал, какую работу предлагала Наташа Петру, и из какой командировки она вернулась осенью 1995 года…

32. Что делать?

- Ха-ха-ха-а…А-ха-ха-ха-ха-а-а…, - вдруг громким, неестественным смехом засмеялся Алексей.
 - Ты, что, того?..., - вздрогнул от неожиданности Николай.
- Точно! Ты угадал. Теперь я и того…, и этого…. Представляешь!? Сколько лет я мечтал найти и уничтожить убийцу моего друга? Сколько переживал, страдал от того, что не знаю где она? А она оказывается вот где – рядом со мной. Так сказать, под моей защитой и опёкой. Остаётся только дождаться, когда её выпишут из роддома, и придушить эту тварь на глазах своего сына.
 Алексей распалялся всё больше и больше. Он встал из-за стола и стал ходить по комнате, жестикулируя в такт произносимым словам.
 – Ну, как тебе такой сценарий? Нравится!? Как ты думаешь, получится из меня российский Отелло? Ну, что молчишь, философ?... Это тебе не сказки рассказывать про то, как нам обустроить Россию. Здесь не философия или логика нужна…  Этот вопрос намного сложней…, конкретней… Здесь душой, понимаешь, душой, или сердцем думать надо… Понимаешь?! Ничего ты не понимаешь! И я ни черта не понимаю… Ну, так, что, что мне теперь делать?! Что делать?!...
С Алексеем, видимо, случилась истерика. В его голосе слышалось отчаяние и крик о помощи. Во всём его облике была растерянность незаслуженно обиженного человека, который ищет и не находит выход из вдруг возникшей, трагической ситуации.
- Я знаю, что теперь надо делать! – неожиданно громко, почти с той же тональностью в голосе, как и у Алексея, прокричал Николай.
Явно не ожидая от спокойно сидящего сослуживца такой бурной реакции, Алексей умолк и остановился. Потом удивлённо посмотрел на Николая, как будто впервые увидел этого человека. Некоторое время он смотрел, видимо что-то вспоминая, потом тихо, с надеждой спросил:
- Так, что надо… делать?
- Я предлагаю для начала выпить.
Лицо Алексея отобразило разочарование. Он обречённо подошел к столу и сел в кресло. Но потом вдруг оживился.
- А ты знаешь? Ведь это же действительно неплохая идея…
Алексей решительным движением взял стоявшую на столе бутылку с водкой, но, увидев, что она более чем на половину пустая, тут же поставил её назад.
- Эта не годится… Я сейчас…
Он быстро, почти бегом пошел на кухню и также быстро вернулся, открывая на ходу бутылку «Кубанской». Сев за стол, он пододвинул к себе высокий тонкостенный стакан, из которого пил фруктовую воду и наполнил его более чем на половину.
- Тебе как обычно, или также?..., - спросил Алексей гостя, жестом указывая на налитый себе стакан.
- Нет, мне как обычно…, - подвинул Николай стопку для водки.
- Ну, давай, как говорил один мой приятель, за удачу!
Алексей выпил до дна и не ощутил ни вкуса, ни запаха, и ни обычного жжения внутри. Поставив стакан, он упёрся в него немигающим взглядом.
- Ты бы закусил чего…, - неуверенно предложил Николай.
- А чего её закусывать. Закуска к водке – деньги на ветер. Давай-ка лучше выпьем еще…
- Может немного погодя?…
- Да хватит тебе меня беречь! Когда рубят голову, о волосах заботиться пустое…
Алексей опять налил Николаю стопку, а себе в большой стакан вылил всё содержимое бутылки, и, не чокаясь, выпил. На этот раз он ощутил, как водка заполняет желудок, и начинает медленно расползаться по телу тёплой горьковатой истомой. Алексей откинулся в кресле, закрыл глаза, и, видимо, забылся или задремал. Николай своим присутствием старался не тревожить покой сослуживца. Время в уютной однокомнатной квартире, находящейся в одном из спальных районов Москвы, застыло в тревожном ожидании…
Неизвестно сколько длившееся затишье было неожиданно, резко нарушено телефонным звонком. Телефон заливался механической трелью и не желал входить в сложившиеся обстоятельства. Николай попытался добраться до нарушителя спокойствия, чтобы как-то его угомонить. Но тут в ситуацию вмешался очнувшийся Алексей. Он быстро поднялся с кресла и остановил уже прыгавшего на одной ноге к телефону Николая…
- Не суетись. Я сам…, - подняв трубку, Алексей заговорил будничным голосом: - Алло?... Да, слушаю… Так… Хорошо... Договорились. Ждём…
Положив трубку телефона и вернувшись в кресло, Алексей доложил Николаю:
- Всё идёт по плану. Стас со своими ребятами изучил объект… ну, в смысле, твой притон. И установил за ним наблюдение. Так, что всё схвачено. К семи обещал подъехать за нами…
- Лёша, - вдруг сменил своё коронное «зёма» на обычное имя Николай, - мне так неудобно, что я в такое время влез к тебе со своими проблемами… Тебе сейчас не до меня…
- Это ты меня прости Коля, - оборвал его Алексей. -  Закатил я тут истерику… И на тебя наорал… - Опять нахлынувшие чувства перехватили Алексею горло. Глаза повлажнели. Видимо он с трудом сдерживался, чтобы не разрыдаться. Справившись с эмоциями, Алексей продолжал:
- То, что ты сегодня со мной – это здорово… Один бы я всего этого не пережил… У меня после всего этого… Ну… разоблачения, неоднократно возникало желание пустить себе пулю в левый висок…
- А почему именно в левый, - заинтересовался Николай. – Ведь слева стрелять неудобно. Ты ж, я вижу, правша, - пытался шутить Николай, хотя ему и было не до шуток. Он всерьёз опасался за жизнь Алексея.
- А вот в этом-то и состоит, так сказать, изюминка всей моей проблемы. Проблемы жизни и смерти. Причём и моей, и Серёгиной. Я тебе не рассказал про многие детали того боя, в которых я и сам до конца не разобрался. А ведь в этих деталях, насколько я понимаю, и зарыта собака. Ты говоришь, почему в левый висок… А потому, что ему уже в том бою была предназначена пуля этой… этой…   твари. Ты знаешь? Даже не знаю как её теперь и называть. Называть человеческим именем – значит оскорблять память тех, кого она загубила, ради своей похоти и наживы. Поэтому… язык не поворачивается… Называть погаными именами – вроде как оскорблять своего сына… Ты видишь, даже в этом вопросе возникла проблема, которую фактически невозможно решить... – Алексей выразительно посмотрел на Николая, как бы приглашая его подтвердить неразрешимость возникшей проблемы.
- Ну, так вот, - продолжал Алексей, - когда я упал раненый в том бою, эта… ну, в общем, снайпер, добила всех раненых вокруг меня. В живых, кроме меня, рядом никого не осталось. И мне она целила именно в левый висок. И ведь попала, но не насмерть. Как пуля могла срикошетить, до сих пор не пойму. Вот, гляди…, - Алексей указательным пальцем левой руки ткнул себе в висок.
Николай пригляделся и увидел раннее не замеченную им красную с синеватым оттенком пульсирующую полоску на левом виске Алексея.
- Ну и что из этого следует?... В чём тут фишка?
- А в том, что пуля попала Серёге точно в левый висок. Врач, делавший мне перевязку в санчасти, а до этого осматривавший труп Серёги, даже пошутил, что мы с Серёгой как близнецы, с одинаковыми ранениями в левом виске. Вот только меня, мол, бог помиловал. Но главное даже не в этом…, - Алексей задумчиво умолк.
- А в чём же? – не выдержал паузы Николай.
- А в том, что тогда погибнуть должен был я. Если бы меня добила эта…, то Серёга не стал бы для неё мишенью. Но я понять не могу, как она могла промахнуться в меня лежачего, а ему попала в то же место и насмерть? Но самое ужасное то, что потом она стала моей женой и родила мне сына, а я всячески этому способствовал, и даже назвал сына именем убитого ею моего друга. – Алексей разволновался и замолчал. Потом продолжил как-то отрешенно. - Убить сейчас её, о чём я мечтал все эти годы, значит убить мать моего сына. Парадокс? Да, парадокс. Оставить безнаказанной – значит простить ей смерть Серёги и многих других ребят… И опять - парадокс…
Алексей замолчал, и какое-то время сидел в раздумье. Потом, вдруг, встрепенулся и заговорил эмоционально, быстро, как будто боялся, что ему не дадут высказаться:
- Какая неведомая сила написала весь этот страшный сценарий бесконечной драмы и выбрала меня на роль главной жертвы!? Ведь всё это закручено пострашнее Голгофы. Там Иисус Христос хоть знал, что своей смертью сможет искупить человеческие грехи. А здесь, даже моя смерть ничего изменить не в силах… А убить её, значит лишить сына матери…
- Никого убивать не надо. Да и уголовщина это чистой воды. Это там, в бою, пристрелить такую считалось геройством. Я знаю, что над такими, попавшими в плен, ребята, как правило, устраивали самосуд. Всё с рук сходило. Уж больно много крови на их совести… А ты, если хочешь наказать свою…, ну эту… «снайпершу», так можно просто обратиться в милицию, а лучше в ФСБ. Улики имеются. Там с ней, я думаю, разберутся…
- Нет, Коля. Никуда я заявлять не буду. Если бы я раньше знал, кто она такая, то, наверняка нашел бы способ её наказать. А теперь не мне её судить. В том, что она родила мне сына и моя вина. А в остальном пускай решают другие.
- Ну, а ты сам то, что намерен делать?
- А я завтра, или послезавтра уезжаю в Чечню.
- Как в Чечню!? – Николай от неожиданности даже подскочил в своем кресле.
- А вот так. Ты слышал, что сейчас там творится? Те же самые недобитые бандиты – Басаевы, Масхадовы – с которыми наши идиоты заключили в девяносто шестом мирный договор, попёрли на Дагестан. Там сейчас довольно жарко. Мне позавчера из военкомата звонили. Они сейчас спешно формируют специальный батальон из бывших… Ну из тех, кто прошел Афган, или Чечню. У меня тогда планы были совсем другие и я, конечно же, отказался. А выходит, что зря…
- Тебе что, одной войны мало? Ты, зёма, своё уже отвоевал. Отдал, как говорят, долг Родине. Хотя я и понимаю, что нельзя отождествлять Родину с кликой бездарных и коррумпированных политиков и чиновников, дорвавшихся до власти, которые по своему усмотрению развязывают войны и заключают мир с бандитами…
- Но сейчас то, они сами попёрли на нас. Та прошлая победа, полученная бандитами в результате предательства, видать вскружила им головы. Если их вовремя не остановить, то они и до Москвы дойдут.
- До Москвы они, конечно же, не дойдут. Не та сила. А вот то, что эта война началась накануне смены власти в стране, так это неспроста.
- Какой смены власти? – удивился Алексей.
- Президентский срок Ельцина заканчивается. А популярность у него и у его команды нулевая, так как они всё, что только можно было, развалили и растащили. А власть, естественно, терять не хочется. Да и боязно. Ведь если прейдут порядочные люди к власти, то за всю эту вакханалию этим «прихватизаторам» придётся ответить. Вот они и пытаются войной отвлечь народ от реальных проблем. А такие, как ты, за это будут кровь проливать.
- Ну, ты и загнул. Выходит, что боевиками руководят из Москвы. Так, что ли?
- Непосредственно, конечно же, не руководят. А вот спровоцировать их на нападение можно и из Москвы. Но я сейчас не об этом…
- А о чём?
- Да просто, зёма, не нужна тебе эта война. Тебе сейчас здесь со своими делами надо разобраться. А ты ищешь на свою задницу новые приключения. 
- Вот в том то и дело, Коля, что со своими делами я как раз и не могу разобраться. Да и ты сам ничего конкретного посоветовать мне не можешь, потому, что в моей ситуации просто нет позитивного решения. Поэтому для меня сейчас мой внутренний конфликт - страшней любой реальной войны. Поэтому я хочу убежать от проблем, решить которые в данный момент не могу. Ты должен меня понять.  И, я тебя прошу – не отговаривай больше меня. Всё уже решено.
Алексей решительно встал и подошел к телефону. Набрав нужный номер, он заговорил бодро по-деловому:
- Алло… Военкомат?... Это сержант запаса Кузнецов Алексей Андреевич Вас беспокоит… Я насчёт службы по контракту… Да, товарищ капитан, мне уже звонили… Да… Я сразу отказался, а сейчас передумал… Что?.. Успеваю?... Ну и замечательно. Завтра в десять буду у Вас… До завтра.
- Ну, вот и всё разрешилось, лучше и не придумаешь, - говорил Алексей, усаживаясь в кресло и довольно потирая руки. – Можно сказать, в этом деле мне повезло. Уже завтра во второй половине дня набранных ребят отправляют в район дислокации. Так что я успеваю…
- А о своих домашних ты подумал? - перебил его недовольный Николай. – О маме, например, об отце…
- А вот по этой части у меня к тебе будет особая просьба… Но об этом я тебе скажу позже. А сейчас, я думаю, нам нужно немного подкрепиться, и ждать Стаса…  

33. Восстановление справедливости

  Войдя в квартиру, Стас сел в предложенное ему Алексеем кресло и попросил воды. Выпив до дна налитый ему почти до краёв стакан, он удовлетворительно крякнул и стал излагать план предстоящей операции. Стас попросил Николая еще раз описать план квартиры. Он неоднократно переспрашивал, уточнял, где что находится, и как лучше добраться до телефона, сейфа, где хранит ключи от сейфа Кеша-цыган, каким оружием располагают охранники, и другие детали. В завершение Стас добавил:
- Работать будем в масках. Ну, кроме Николая, конечно.
- Это ещё зачем? – удивился Алексей.
- А затем, что нам в этом городе и дальше жить и работать. Еще не известно, насколько солидная крыша у этого Кеши. Обычно такое покровительство не ограничивается местным отделением милиции, а тянется до самого верха. Так что засветится нам, ой, как не желательно. Да, чуть не забыл. Насчёт этой девочки…Машеньки, я уже договорился. Её временно отправят в детский приют, а потом разберутся и с её мамашей, и с ней. Остальных приезжих, кто пожелает, развезём по вокзалам и поможем сесть в поезда. Ну, как говорится, с Богом!
Тщательно спланированная и должным образом организованная операция заняла буквально несколько минут. Как потом отмечал про себя Алексей, во всём этом деле чувствовалась рука профессионала. Ровно в восемь часов вечера инвалидная коляска с Николаем стояла на площадке первого этажа перед входной дверью «нехорошей» квартиры. Николай дотянулся до кнопки звонка. Позвонил два коротких один длинный и тут же отъехал, чтобы его было видно в дверной глазок. За дверью послышались какие-то шорохи и звуки.
- Кеша, Дима, откройте. Это я, Николай…
Щелкнул замок, потом заскрежетала металлом о металл, видимо, задвижка. Дверь отворилась, и на площадку выкатился упитанный, розовощёкий охранник. Лицо его выражало крайнее неудовольствие. В ту же секунду несколько, непонятно, откуда взявшихся, людей в чёрных масках запихнули растерявшегося охранника назад в квартиру и сами заскочили следом. Последний из подскочивших к двери спешно закатил в квартиру коляску с Николаем и захлопнул дверь. На площадке воцарилась тишина и спокойствие. А вот за входной дверью, в квартире, бушевали страсти…
Уже через несколько секунд Кеша и два его охранника с заломанными за спину руками в наручниках, и с заклеенными скотчем ртами лежали, уткнувшись лицом в пол. Все они были обысканы, а содержимое их карманов Стас подверг тщательному анализу. Найденными у Кеши ключами вскрыли стоящий на кухне сейф, в котором хранились деньги и документы попрошаек. Документы тут же раздали их владельцам. Найденные в сейфе деньги передали Николаю, который подсел к столу и стал определять долю каждого работника-попрошайки. Николай с помощью двух стасовских ребят подсчитал общую сумму денег и сделал неутешительный вывод - денег для расчёта со всеми маловато. Но тут ему на помощь пришел Стас.
- А ты забыл подсчитать наличность этого цыганского хмыря.
Стас положил на стол изъятый у Кеши потёртый бумажник из желтой кожи. Лежащий на полу Кеша стал недовольно мычать, пытаясь подняться. Стоявший рядом парень в маске с чувством пнул Кешу ботинком в бок, и предупредил: «Лежи тихо, а то, вырублю совсем».  Кеша замычал от боли и притих.
Бумажник походил на толстенькую книжицу небольшого формата. Раскрыв бумажник, Николай не сдержал радостного и удивлённого возгласа: «Вот это да! Да здесь же настоящий Клондайк». Одна сторона бумажника была туго набита крупными купюрами в долларах, другая – в рублях. Теперь денег, по мнению Николая,  должно было хватить всем. Он по очереди подзывал к столу «попрошаек» и производил расчёт. Получивших деньги и документы сразу же выводили (выносили) из квартиры, и, в зависимости от того, куда необходимо было доставить человека, сажали в один из двух стоявших за углом микроавтобусов.
Рассчитавшись со всеми и положив в грудной карман камуфляжной куртки деньги, причитавшиеся лично ему, Николай указал Стасу на оставшиеся на столе несколько стодолларовых купюр:
- Это тебе с ребятами… Извини, что мало… Но…
- Хватит тебе здесь разводить бодягу. А это забирай себе…
- Нет, нет. Это ваше…
Стас секунду поколебался, потом небрежно сгрёб деньги со стола и сунул в карман.
Алексей подошел к Николаю и спросил, указывая на лежащих на полу охранников:
- Который из них тебя пинал, тогда… за Машеньку?
- Вот этот, - указал Николай на лежавшего слева от него детину.
Алексей подошел к лежавшему, и стал пинать его ногами приговаривая: «Это тебе за Машеньку, это за Николая, это за то, что ты, тварь, лижешь задницу пришлым подонкам, и измываешься над соотечественниками…»
 - Да угомонись ты, - оттащил Стас Алексея от мычащего и корчившегося от боли охранника. – Нам только трупов еще не хватало.
Кешу и его охранников растащили по разным комнатам опустевшей квартиры. Потом посадили их на пол спиной к батареям отопления и приковали наручниками так, чтобы они не могли не только подняться, но и освободить рот от наглухо закрывавшего его скотча.
Уже в машине по дороге домой Алексей спросил у Стаса:
- А что будет с Кешей и его холуями?
- За них не беспокойся. Я уже всё обмозговал. Сейчас завезу вас, а потом заскочу к своим бывшим сослуживцам. Передам им ключи от квартиры и кое-какой компромат на этих упырей. Там есть за что зацепиться. При желании даже срок можно припаять. У Кеши паспорт поддельный, ну и регистрация и всё остальное. У этих двоих паспорта в порядке, но у одного имеется фальшивое удостоверение помощника депутата Государственной Думы, а у другого – липовые корочки капитана ФСБ. Так что есть, где развернуться. Даже если их и не раскрутят на срок, то денёчка два-три, а то и больше их подержат в предвариловке. А нам и нашим клиентам этого времени вполне хватит, чтобы замести следы. Да, чуть не забыл… Если твой сослуживец задержится у тебя на пару дней, то ты его с московского вокзала не отправляй. Вдруг к этому времени этих упырей выпустят. А Николай для них враг номер один. Тут уж пощады не жди. Лучше вывези его подальше от Москвы, и посади на проходящий поезд.
Выйдя из машины, Алексей и Николай бодро зашагали к своему подъезду. Освободившийся от инвалидной коляски, на костылях, Николай уже не казался жалким и беспомощным. Да и проблемы с лифтом уже не возникало…

34. Каждому своё…

Войдя в квартиру, Алексей попросил Николая посидеть, подождать, а сам пошел на кухню готовить ужин; ведь они с Николаем целый день только закусывали. Да и проведённая со Стасом операция способствовала возбуждению аппетита. Алексей отварил вермишель, добавил в неё тушёную говядину. Получилась отличная еда – макароны по-флотски. Когда с макаронами было покончено, и бывшие сослуживцы с чувством исполненного долга откинулись в своих креслах, Алексей продолжил прерванный перед приездом Стаса разговор.
- Ты где собираешься делать протезы? У себя в Тамбове, или здесь, в Москве?
- Я еще до конца не определился. У нас там тоже есть какая-то мастерская, но она особого доверия не внушает. В Москве есть очень солидная фирма. У меня даже номер её телефона имеется. Там можно заказать любые, даже импортные протезы. Говорят, что на таких ходишь, и не чувствуешь, что ноги не свои. Вот только не знаю, хватит ли денег. Да и проблема с жильём… Ну, в смысле, где пожить, пока заказ примут. Ты ж, вроде как завтра уезжаешь…, - Николай выжидающе смотрел на Алексея.
- Давай поступим следующим образом. Завтра утром я еду в военкомат. А ты созваниваешься с фирмой и узнаёшь, что почём и когда можно подъехать. Я возвращаюсь из военкомата, забираю кое-какие свои вещички и сваливаю, чтобы меня никто из моих родственников до отправки в часть не достал. К тебе сразу после обеда подъедет на машине мой отец, Андрей Иванович. Если договоришься с фирмой, он сразу же свезёт тебя туда и посодействует в оформлении заказа. Если возникнет проблема с деньгами, он поможет. Я об этом с ним договорюсь. Три-четыре дня, пока не выпишут… эту… с сыном, можешь пожить здесь. Но я думаю, вы до этого управитесь. А если нет, то поживёшь у моих родителей. Теперь о главном…, - Алексей замолчал и задумался. Потом, видимо что-то решив, продолжил:
- О моём отъезде в Чечню моему отцу не говори до вечера. Вечером пригласи его посидеть и всё расскажи как есть, и передай ему эти фотографии, - Алексей жестом указал на лежащие на столе фотографии. – Постарайся как-то объяснить отцу, что мой отъезд – вынужденная мера, что иначе я мог бы натворить здесь что-то ужасное…, - Алексей на время замолчал, стараясь справиться с вновь нахлынувшими эмоциями. – Как поступить с этой…, - пусть решают сами родители. Я в данный момент принимать такое решение просто не в состоянии…
На следующий день намеченный Алексеем план был осуществлён. Николай созвонился с нужной ему фирмой, а потом поехал туда с отцом Алексея и в тот же день оформил заказ на необходимые ему протезы.  С утра Алексей уладил все необходимые формальности и вечером отбыл в свою войсковую часть. А уже через неделю поезд мчал его на очередную Чеченскую войну.
Уже в должности командира отделения Алексей сидел в купе у окна и наблюдал за проплывающим мимо пейзажем. Он быстро освоился со своими военными обязанностями, познакомился с сослуживцами, и внешне чувствовал себя вполне комфортно. Но в душе у него продолжали бушевать страсти, эмоции, обида, неутоленная жажда мести. Алексей и сам еще не в полной мере понимал, для чего он едет в новое пекло, где человеческая жизнь порой сравнима с ценой снайперской пули или осколка от разорвавшегося снаряда.
На уровне подсознания Алексей сравнивал своё состояние с состоянием своей страны: истерзанной десятилетием безвластия, разграбленной коррумпированными реформаторами, преданной своей политической элитой, униженной поражением в прошлой чеченской войне, жаждущей реванша. Как капля воды способна отражать свойства целого океана, так в отдельной трагической судьбе Алексея отражалась трагедия огромной страны. В состоянии неопределённости, неспособности решать свои собственные проблемы, и Алексей, и страна стремились использовать любую возможность для мобилизации своих внутренних сил, перед угрозой самоуничтожения или самораспада…

1995-2007 гг.

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ