Предательство. Главы 7 - 12

7. Света

В армии, особенно в первые дни и недели службы, писем не только ждут, а ими живут, от письма до письма. Особое место среди весточек из дома занимают письма от любимой. Они как связующая нить между прошлым и будущим, которая помогает переносить трудности новой армейской жизни, в надежде на будущее счастье. Письма от Светы Алексей ждал с особым нетерпением. Первые два-три месяца они приходили каждую неделю и были полны нежности и почти материнской заботы. Света подробно расспрашивала о том, как проходит служба, как кормят солдат в армии и что Алёша делает в свободное от службы время. О себе же писала  очень скупо, как бы чего-то не договаривая. Потом письма стали приходить всё реже и реже, а когда Алексей в составе десантного полка попал в Чечню, то почтовая связь со Светой прервалась совсем…

Алёша влюбился в свою одноклассницу Свету в девятом классе. Она появилась в середине восьмого учебного года. Стройная, с русыми волнистыми волосами, большими серо-голубыми глазами и чуть курносым носиком.  Света чем-то напомнила Алеше заморскую куклу Барби, когда вошла в класс впервые. Никаких сложностей в общении с одноклассниками у нее не возникло, скорее наоборот. Всегда спокойная и доброжелательная Света быстро завоевала симпатии всех ребят, а ее незаурядные способности и прилежность в учебе не раз отмечались преподавателями. В классе она стала одной из лучших учениц.
Светин папа был боевой офицер. В последние годы он служил в Афганистане и в одном из боёв получил серьёзные ранения и стал инвалидом первой группы. Поэтому содержание семьи и дорогостоящее лечение отца легли на плечи Светиной мамы. В детской поликлинике, где она работала участковым врачом, ей приходилось совмещать две ставки, поэтому большую часть суток она проводила на работе.
В семье кроме Светы было ещё двое детей – сестрёнка Люда и братик Дима. Света была старшим ребенком в семье, и ввиду сложившихся семейных обстоятельств, ей приходилось заботиться о младших и ухаживать  за больным отцом. Она помогала маме готовить, стирать, убирать квартиру и даже шить, делать уроки с сестрёнкой, а до начала  занятий в школе отводить в садик брата.
Света никогда никому не жаловалась на свою нелёгкую жизнь  и не просила сочувствия, но часто была задумчива и всегда спешила домой. С Алешей они жили по соседству, и иногда возвращались из школы вместе.  Алексею хотелось чем-то помочь Свете, но как это сделать, он не знал. Да и сама Света на любое предложение о помощи отвечала, что у неё всё хорошо и что не надо зря беспокоиться…

В письмах из Чечни  Алексей просил маму узнать, что случилось со Светой, и почему она перестала отвечать на его письма. Вера Васильевна написала Алексею, что отец Светы находится в тяжелом состоянии, мама тоже не здорова и Свете, очевидно, просто не до писем. Из очередного маминого сообщения он узнал, что Светиного отца недавно похоронили, а её мама попала в больницу. Сама же Света находится в очень подавленном состоянии. Больше никаких известий о Свете не поступало.
В первую неделю после ранения Алексею было не до писем. Он был слишком слаб. А потом просто боялся, что родители, особенно мама, приедут в госпиталь и увидят, какой он беспомощный. Но судьба распорядилась по-своему… 
Вера Васильевна появилась в палате неожиданно, да еще в белом халате, как у сопровождавшей её медсестры, так что Алёша не сразу понял, что это  его мама. Медсестра подвела ее к Алёшиной кровати и что-то тихо, но настойчиво сказала ей почти в самое ухо. Потом она неслышно удалилась.
Мама подошла к кровати, поставила какие-то авоськи возле прикроватной тумбочки и присела на стоявший рядом табурет. И только тогда Алексей увидел,  кто перед ним.
– Мама! Ты? Как ты сюда попала?! – удивлённо и радостно воскликнул Алексей. Он сделал попытку приподняться. Но Вера Васильевна положила свою руку ему на грудь и с дрожью в голосе сказала:
– Сыночек, прошу тебя, пожалуйста, не поднимайся. Мне сказали, что тебе ещё нельзя…, – на этих словах у неё перехватило дыхание, а из глаз потекли слёзы.
Алексей накрыл своей рукой руку матери и стал легонько гладить:
– Не надо, мама, не плачь. У меня всё хорошо, и я уже почти здоров.
– Да, да… я знаю, сынок. Теперь уже всё будет хорошо… Я так рада, что всё обошлось. 
Мама не переставала плакать. Да и сам Алексей едва сдерживал слёзы. Чтобы как-то её успокоить, он попытался перевести разговор на другую тему:
– Ты лучше расскажи, как там дома – все живы, здоровы?
– А…, что, сынок?  Ах, дома… Дома всё нормально. Живём, как и жили, – не сразу отреагировала она на вопрос. – Отец бросил свой институт, там совсем перестали платить. Устроился на какое-то совместное предприятие вроде как программистом на компьютерах. Все живы, здоровы…, – произнесла она скороговоркой и вдруг замолчала.
Алексей понял, какого вопроса она ждет и о чем  боится услышать.
– Про Серёжу что-нибудь слышала? – спросил он сдавленным и каким-то сразу осипшим голосом.
–  Неделю назад привезли Серёжу домой его сослуживцы. Схоронили на Котляковском кладбище… Я сразу после похорон и поехала к тебе, –сказала мама и снова заплакала.
Тугой комок подкатил Алексею к горлу. Он ещё больше побледнел и отвернулся. Они промолчали несколько минут. Потом мать, как бы спохватившись, а может, просто желая отвлечь сына от печальных мыслей,  кинулась рассказывать о родных и знакомых, передавать от всех приветы и пожелания скорейшего выздоровления, распаковывать авоськи и показывать сыну привезённые гостинцы. При этом она ни разу не упомянула о Свете, и это его насторожило. Уловив паузу в ее торопливой речи, Алексей спросил:
– Мама, почему ты мне ничего не говоришь о Свете? С ней что-то случилось?
Мать молчала, как будто не слышала вопроса. Тут в палате  появилась медсестра и, обращаясь к  маме, напомнила:
– Вера Васильевна… время…
– Да, да, – засуетилась мама, – мне действительно уже пора. А то я совсем тебя замучила своими разговорами.
– Мама, ты не ответила на мой вопрос, – настаивал на своём Алексей.
– Я тебе уже обо всём написала в письме. Света сейчас занята решением своих проблем.
И после небольшой паузы, как бы нехотя, добавила:
– А в остальном ты разберешься сам, когда приедешь домой. Поправляйся, сынок, поскорее. Мы по тебе очень скучаем и ждем, – она поцеловала сына и вышла из палаты.
Через неделю Алексей получил письмо из дома, в котором мать писала, что Света уже несколько месяцев замужем и живёт своей семьёй.

8. Санаторий

Примерно через месяц Алексея выписали из госпиталя. Настроение было скверное, и на это было сразу несколько причин.
В  госпитале долгими днями и ночами Алексей составлял для себя перспективный план действий. Последовательность этого плана предполагала: во-первых, закончить лечение, чтобы снова вернуться в свой десантный полк и мстить за Серёжу, а главное, найти снайпера Белку. Во-вторых, до возвращения в Чечню встретиться со Светой. В-третьих, побывать на кладбище у Серёжиной могилы, пообещать другу, что он будет отомщён. Зайти к Серёжиной маме, и попытаться хоть как-то её утешить. Но ранения оказались достаточно серьёзными. Осколками от разорвавшегося в том бою снаряда повредило коленный сустав, и Алексей мог ходить, лишь опираясь на трость. После госпиталя  предстояло дальнейшее лечение в подмосковном  реабилитационном центре (или как его называли между собой медики и больные – санатории). О возвращении в часть, по заключению врачей, не могло быть и речи.
А дальше все рушилось как карточный домик, из которого убрали несущее основание. Алексею казалось, что дальнейшая жизнь теряет смысл. Возвращением на войну он хоть в какой-то степени мог  оправдать свое существование. Теперь он просто не знал, что скажет Сереже, когда придет на его могилу, и что он скажет Серёжиной маме, какими словами станет ее утешать…
А Света… Как она могла выйти замуж за другого? Почему не дождалась его? А с другой стороны, зачем он ей нужен такой – с искалеченной душой и телом…
Да, его с нетерпением ждут родители и сестренка Аня (она уже, наверное, стала совсем невестой). Но мысль о том, что его будут жалеть, расспрашивать про войну и про Сережу, вызывала стойкое нежелание возвращаться домой.
Подводя итог своим поражениям, Алексей решил ехать в реабилитационный центр, не заезжая домой. Родителям он позвонил уже из санатория, сообщил свой новый адрес и заверил, что у него все в порядке, но заехать после госпиталя домой не имел возможности. Мама очень огорчилась и обещала в ближайший выходной его навестить.
 К предстоящему свиданию Алексей готовился заранее, но приезд родных все же застал его врасплох. Алексей разволновался. Подошел к зеркалу, долго и тщательно причесывался. Потом никак не мог решить: брать или не брать с собой палочку. Ходить без опоры ему было тяжело, да и опасно. Как говорил ему лечащий врач – «возможны осложнения». Если взять – показать свою беспомощность. Наконец Алексей сделал свой выбор, и, опираясь на ненавистный ему костыль, заковылял на встречу с родителями.
Едва он открыл дверь гостиной комнаты, как у него на шее повисла сестренка Аня.
– Лёша, миленький, здравствуй! – закричала сестра, обнимая и целуя Алексея.
– Хватит тебе висеть на шее, – пытаясь придать голосу строгость, заговорил отец. Его поддержала поднявшаяся со стула мама:
– Не видишь, Алёша ещё не вполне здоров, а ты тискаешь его как куклу.
«Ну вот, – подумал Алексей, – теперь начнут жалеть и оберегать как маленького».
Аня и впрямь испугалась, что своими объятиями может причинить какой-нибудь вред брату, и поспешно отпустила Алёшу. Вера Васильевна бережно обняла сына за голову и, легонько притягивая к себе, троекратно поцеловала. Отец поздоровался сдержанно за руку и, похлопав по плечу, слегка обнял.
– Пойдём, посидим за столиком, тебе, наверное, тяжело стоять. Мы с мамой для тебя таких пирожков напекли – объедение. И чай приготовили с твоим любимым клубничным вареньем, – Аня снова подошла к Алексею и уже осторожно взяла его за руку.
Алексей вдруг вспомнил, как ещё совсем недавно он носил её на руках, возил на себе, изображая то лошадку, то паровозик.  Эти игры доставляли сестрёнке огромное удовольствие, и она весело и звонко смеялась и пронзительно пищала. Теперь Ане шел уже семнадцатый год,  она выглядела вполне взрослой девушкой и чем-то была похожа на Свету.  Очевидно, думая о Свете, Алексей постоянно искал и находил знакомые и дорогие ему черты в каждой хорошенькой девушке…
- Как я рада, что теперь мы все вместе, - сказала мама, когда все расселись за одним из  столиков гостиной.
Мама и Аня стали накрывать на стол. От свежей выпечки, душистого варенья и от всего, что появилось на столе, на Алешу повеяло домашним уютом и детством.
Отец достал из рюкзака большой термос с чаем. Потом он как-то нерешительно посмотрел на Алексея и на маму и достал бутылку коньяка.
– Я тут кое-что припас. Не знаю, можно ли здесь у вас это дело…?
– Вообще-то приносить и распивать спиртные напитки здесь строго
запрещено, – Алексей, улыбаясь, показал на табличку, висевшую на стене. Отец нахмурился, выражая недовольство. А Алексей, сделав паузу, многозначительно продолжал:
          – Но если особо не увлекаться, то нас никто за это не накажет.
За неспешными разговорами просидели до вечера.  Мама всё время внушала Алексею, то ему надо настраиваться на мирную жизнь, постараться забыть прошлое и думать о будущем. Ну,  а главное – поступить в институт.
– Вот немного отдохнешь, наберешься сил и будешь готовиться,  поступать в институт, – уже в который раз повторяла мама своё заветное желание. – Из вашего класса почти все учатся в вузах. При нынешней жизни без высшего образования никак нельзя. А с твоим здоровьем, тем более нужна профессия, не связанная с физическими нагрузками…
Алексей поморщился: «Опять про здоровье. Опять сочувствие и жалость».
– Хватит тебе мораль читать, – не выдержал отец. – Дай человеку отдохнуть, оглядеться, а там он сам разберётся, что к чему.
Родители стали доказывать друг другу, что для их сына сейчас является наиболее нужным и важным, и чем необходимо заняться прежде всего.  Но Алексея сейчас меньше всего волновали проблемы, о которых так жарко спорили его родители.

9. Разговор со Светой

Алексей играл в шахматы с соседом по палате, когда в комнату заглянул Федя Цыганков. Он также проходил курс реабилитации и в центр попал чуть больше недели назад. Но благодаря своей исключительной коммуникабельности, он уже успел перезнакомиться со всеми больными и всем медперсоналом,  всех считал своими, если не друзьями, то хорошими знакомыми.
– Кузнецов, тебя там внизу такая краля дожидается – полный атас. Я таких только по телеку в иностранных фильмах видел, – рыжеватые волосы Цыганкова были всклочены, маленькие коричневые глазки блестели, курносый нос еще больше задрался вверх и всё покрытое веснушками лицо выражало восторг и удивление. - Вся из себя, в шубе, кажется, норковой или еще какой, я в этом плохо разбираюсь.  Но выглядит как королева. А подкатила она сюда на «мерсе». Живут же люди. – Коля перевел дыхание и продолжал уже более спокойно:
- Ну, чего уставился, я не шучу. Иди, встречай, а то кто-нибудь уведет еще.
Сообщение Цыганкова повергло Алексея в ступор. Во-первых, он в принципе никого не ожидал, а во-вторых, к нему приехал, по описанию Федора, кто-то  совершенно незнакомый. Теряясь в догадках, Алексей спустился на первый этаж и поспешил в гостиную. У окна застыла в ожидании стройная блондинка в дорогой норковой шубе. Почувствовав его появление, девушка повернулась и пошла навстречу. Что-то до боли знакомое, родное угадывалось в движении эффектной дамы.  «Света», – подсказало сознание, и Алеша безмолвно застыл на месте.
- Алеша, - неуверенно проговорила Света. Она подошла к стоявшему в неопределенности Алексею, остановилась, разглядывая его, потом слегка обняла и поцеловала в щеку. Все это походило на ритуал встречи двух дальних редко встречающихся родственников или официальное приветствие давних, но не очень близких знакомых. Алексей вспомнил, какими крепкими были их объятья и какими горячими поцелуи раньше, до того, как он был призван на военную службу. Тогда казалось, они были единым целым и не мыслили жизни друг без друга. Тут память зачем-то оказала Алексею злую услугу. «Ты же знаешь, что мне кроме тебя никто другой не нужен… Ты же знаешь, что мне кроме тебя никто другой не нужен…», – стучали, пробивая мозг, ее прощальные слова накануне его отправки в армию. «А теперь, ты чья?» – мысли путались, голова горела, а сердце билось с такой частотой, что сменило привычное местоположение. «Боже мой, как же я по тебе соскучился…», – рвались наружу слова. Но он сумел выговорить только едва слышнее: «Здравствуй, Света».
– Вот видишь, узнала, где ты находишься, и решила навестить тебя, – продолжала Света, стараясь говорить естественно. – Я не могла не приехать, впрочем, возможно, ты и не желаешь меня видеть? – Света смутилась и опустила глаза.
– Нет, почему же? Я рад, что ты приехала, – сказал Алексей и опять не то, что хотел сказать.
– Знаешь, Алёша, давай поговорим где-нибудь в другом месте, а то здесь все смотрят на меня как на диковинного зверя. А от этого рыжего, – и Света кивнула на Цыганкова, неторопливо проходившего мимо и всем своим видом изображавшего полное безразличие к окружающим, – у меня уже в глазах рябит. Ты отнеси вот это куда-нибудь к себе, – Света передала Алеше увесистый пакет. – Накинь на себя что-нибудь по теплее, а то на улице прохладно, и выходи в парк.  Я тебя там подожду.
Не дожидаясь ответа, Света повернулась и пошла к выходу.
Накануне несколько дней подряд дул сильный ветер, срывая с деревьев последние листья, шел сначала дождь, потом снег, и казалось, что зима уже как полноправная хозяйка вступает в свои права. Но снег накрыл округу своим тонким одеялом лишь на короткое время, а потом был смыт дождем. А ночью ударил небольшой морозец. Ветерок подсушил опавшую листву, и она своим шорохом ласкала слух, когда Алексей и Света прогуливались по парку, примыкавшему к санаторному корпусу.
Разговор явно не клеился. Света расспрашивала Алексея о здоровье, о том, что с ногой и как долго ему надо лечиться. Он односложно отвечал и в свою очередь, чтобы поддержать разговор, задавал такие же дежурные вопросы, а в голове, как в калейдоскопе, бежали другие мысли-воспоминания о том, как он представлял себе первую после разлуки встречу со Светой…
Поезд медленно приближается к вокзалу. На перроне полно встречающих. Кругом радостные, улыбающиеся лица и много цветов. Поезд еще не остановился, но Алексей из окна своего вагона уже увидел Свету, потому что она одета также как и в тот далекий весенний день отъезда – в той же коротенькой белой юбочке, оранжевой кофточке и белых туфельках на тонюсеньких каблучках.
Света тоже видит Алексея, машет ему рукой и не удержавшись, срывается с места, бежит за вагоном, радостная и улыбающаяся. Поезд останавливается. Алексей выскакивает из вагона и прижимает к себе Свету, не обращая внимания на окружающих. Они обнимаются и целуются, потом пытаются что-то друг другу сказать самое нужное и нежное, и опять целуются. А кругом родные и друзья и, конечно-же Сережа, живой и веселый…
Они брели по пустынной аллее сада, стараясь поддерживать постоянно затухавший разговор. Оба говорили вслух не то, о чем думали про себя. Наконец, Света не выдержала:
– Ты, наверное, презираешь меня? - спросила она, глядя в сторону.
– Нет, от чего же… – с фальшивым равнодушием ответил Алексей, –каждый волен решать свою судьбу по-своему. Никто никому ничем не обязан…
– Нет, постой! Нам надо наконец объясниться, – она схватила его за руку и остановила, поворачивая к себе. – Я знаю, что ты меня презираешь, а может быть и ненавидишь. Так лучше не молчи. Для меня все это невыносимо…
– Света, не надо ничего объяснять. Мы уже не дети. Да и мне, – он сделал паузу и прибавил уже нерешительно, – пора возвращаться, а то нога что-то заныла, – и он повернулся, намереваясь двигаться в обратном направлении.
– Алеша, ты можешь относиться ко мне как угодно. Но ты должен меня выслушать, – ее большие глаза наполнились слезами, и в них Алексей увидел мольбу и отчаяние. – Я много думала о нас и о нашей судьбе, о нашей жизни и о жизни наших родителей. Но почему так случилось?! Почему так устроен мир, что те, кто старается жить честно и думать не только о себе, обречены на страдания и лишения?! Почему?! – Слезы мешали ей говорить.
– Наши родители, и мой отец в частности, с каким-то упоением, даже восторгом пели песни типа «раньше думай о Родине, а потом о себе». Можно сказать допелись. А думает ли Родина о тех, кто думает о ней? Мой отец был замечательным, смелым и бескорыстным человеком. У него на первом месте были такие понятия как служение Родине, чувство долга, ответственность за порученное дело и тому подобное. Ты извини, что я тебе так подробно рассказываю... Я об этом много думала, но еще ни кому не говорила. Мне просто необходимо высказаться. Слишком все наболело… – Света немного успокоилась, и ее голос уже звучал без надрыва:
– В свою последнюю командировку в Афганистан папа не должен был ехать. Ранений и наград у него уже и так было достаточно. Но на каком-то участке этой дурацкой военной системы срочно потребовался опытный командир. Желающих рисковать своей жизнью, видимо, не нашли. Его попросили, и он не смог отказаться, потому что очень честный. Ты бы знал, как его отговаривала мама от этой поездки, как она плакала… – Света опять разволновалась. – Мама очень любила отца и очень за него переживала. И вообще они были прекрасной счастливой парой, если бы не эта чужая нам война и не эти бесконечные командировки.
Алеша слушал Свету, не перебивая и не стараясь ее утешить. Да и вряд ли его утешения были быть уместны в данной ситуации.
– И нас он тоже любил. Папа всем старался делать только хорошее. Когда у него выдавались свободные дни, он их целиком посвящал семье. А мы, дети, его просто обожали. Для нас самой большой радостью было побыть с отцом...
Они проходили мимо сиротливо стоявшей скамейки.
– Может, присядем, а то я тебя совсем замучила, - предложила Света. Алеша согласился, так как у него действительно ныла раненая нога.
– Вся наша семейная идиллия рухнула в одночасье, когда мы узнали, что отец серьезно ранен. Мама днями и ночами пропадала в госпитале, куда попал отец.  Он был почти безнадежен, но она надеялась на чудо, и, наверное, благодаря ее стараниям, папа все же выжил, но из госпиталя он вышел инвалидом первой группы. Ему требовался постоянный уход, особое питание и дорогие лекарства.
Первые два-три года после ранения мама еще надеялась, что папу можно вылечить. Она продала все, что можно было продать, много работала, но все было тщетно. Папе могла помочь очень сложная операция, так говорили специалисты-медики. Но такую операцию делали только за границей. На неё требовались немалые деньги, а их у нас не было. Куда только мама не обращалась за помощью: и в военкомат, и в общество ветеранов,  и в какие-то благотворительные фонды, и в правительственные структуры, но получала только отговорки или прямой отказ. Здоровым отец был нужен всем. Его награждали, его хвалили, писали нам разные хвалебные письма из воинских инстанций. Теперь о нем никто не хотел даже слышать. Это очень страшно, когда ты кричишь, взываешь о помощи, а тебя не слышат, вернее делают вид, что не слышат… Лишь изредка папу навещали бывшие сослуживцы, в большинстве своем такие же обиженные государством и бездушными чиновниками люди. Они могли отцу только посочувствовать.
Света прервала свой рассказ, открыла коричневую с розоватым оттенком и с позолоченными застежками и такой же цепочкой вместо ремешка дамскую сумочку, и достала оттуда пачку сигарет и зажигалку.
– Извини, Алёша, не хотела тебе показывать, что я курю, но без этого я уже не могу. – Привычным движением Света прикурила и, сделав несколько глубоких затяжек, продолжала:
 – Детство для меня закончилось, когда папа попал в госпиталь. Мама буквально разрывалась на части между семьей, работой и больным отцом. А Диме в это время было всего лишь два годика, Людмиле восемь, а мне самой – одиннадцать. Первые годы и мама, и все мы жили лишь одной надеждой на то, что папа обязательно поправится, и все у нас будет, как и прежде. Но когда неизбежность стала очевидной, жизнь стала просто невыносимой. Внешне вроде бы ничего не изменилось. Мама также старалась по возможности уделять нам время, также заботилась об отце и уверяла его и нас, что сегодня он чувствует себя гораздо лучше, чем вчера. Достав очередное лекарство, она говорила, что уж это обязательно поможет папе преодолетьболезнь. Но однажды я почувствовала, что с мамой что-то произошло. Очевидно, где-то там внутри у нее сломался какой-то стержень, который все эти годы и был основой ее надежды. Ее глаза, обычно искрящиеся жизненной энергией, сразу потускнели, она почти перестала обращать внимание на свою внешность и прямо на глазах стала стариться…
 Света снова сделала паузу, несколько раз затянулась сигаретой.
– Перемену, наверное, почувствовали все и особенно папа. Он очень переживал, что стал обузой для всей семьи. Дважды он пытался покончить с собой, наглотавшись каких-то таблеток, но мама вовремя оказывалась рядом и спасала его. В последнее время папа просто отказался пить лекарства и принимать пищу. – Света бросила недокуренную сигарету, но тут  же взялась за другую. – Если тебе не трудно, давай еще немного пройдемся, я не могу сидеть на месте.
 – Давай пройдемся, только дай мне тоже сигарету. Я хоть и не курю, но за компанию немного подымлю.
Алексей прикурил, и они снова побрели по аллее сада.
– Как самая старшая из детей, – продолжала Света, – я лучше других знала отца. Знала его веселым и жизнерадостным, знала его заботливым и ласковым, знала, как он всех нас любит. Наверное, поэтому я его любила больше других. Но в последние годы я порой его просто ненавидела. Видя, как страдает мама, как страдаем мы, и как мучается сам отец, я мысленно восклицала: «Господи, когда же все это кончится?». По сути, я молила бога, чтобы быстрее наступила развязка этой драмы, а развязка в данной ситуации означала только одно – смерть папы, иного выхода просто не было. Я гнала от себя эти мысли, но они меня преследовали повсюду.  Я ненавидела и презирала себя, но ничего не могла с собой поделать… Это ж до какого края надо дойти, чтобы желать смерти родному и близкому тебе человеку, - с надрывом в голосе почти прокричала Света и на минутку замолкла, очевидно не в силах продолжать.
– Незадолго до смерти папы маму увезла скорая с инфарктом в больницу. А как выяснилось потом, кроме того, у нее еще случился нервный срыв, проще говоря «поехала крыша». В сорок лет она  выглядела настоящей старухой. Я и сейчас помню, как врач скорой помощи, по возрасту, наверное, мамин ровесник, называл ее бабусей. Меня отчислили из института «за систематическое непосещение занятий и неуспеваемость». Конечно же, можно было оформить академический, но ни времени, ни желания этим заниматься у меня не было. С работы я постоянно отпрашивалась, там все понимали, сочувствовали, даже оказывали какую-то материальную помощь, потому что хорошо знали маму, но долго так продолжаться не могло. Со всеми своими проблемами я фактически осталась один на один. Помочь ни морально, ни материально мне было некому. По маминой линии здесь в Москве осталась лишь бабушка – ее мама. Но она очень старенькая и сама нуждается в уходе. А с папиной стороны есть дальние родственники – дядя и два двоюродных брата, но они живут на Дальнем Востоке, и мы с ними почти не общаемся.
– Но почему  ты не обратилась к моим родителям? – взволнованно спросил Алеша, – они, наверное, могли бы тебе помочь.
– Иногда я об этом думала, но, с другой стороны, кто я для них – знакомая сына… Нет я не могла и не хотела вешать свои проблемы на мало знакомых мне людей. Да и мне казалось, что это неудобно и стыдно.
Алеша обижено засопел, но промолчал.
– Я была в отчаянии. Мама в больнице, и диагнозы весьма неутешительные. Папа лежал уже несколько дней, не приходя в сознание, и скорая отказалась забрать его в больницу. В доме нечего было есть. Иногда нас подкармливала соседка. Я просто была на грани самоубийства. Наверное, меня сдерживала от этого рокового шага ответственность за Диму и Люду…
– Не надо больше ничего рассказывать, – Алексей взял Свету за руку, – я вижу, как тебе тяжело все это вспоминать.
– Нет, Алеша, я должна рассказать все. Ты не знаешь самого главного… В один из таких безысходных дней к нам зашел Валера Розовский…
При упоминании о Валере Алексей поперхнулся табачным дымом, закашлял и бросил сигарету…

10. Валера

Валера Розовский был одноклассником Алексея. И в своё время он попортил немало крови и Алёше с Серёжей, и самой Свете…
Своими внешними данными Валера вряд ли мог похвастаться: невысокий рост, тщедушное тельце, прилизанные чёрные волосы, большие, чуть на выкате глаза, крупный крючковатый нос и всегда мокрые губы. Но Валера рос в достаточно обеспеченной семье. Его папа работал в Торгпредстве и нередко выезжал за границу, а мама - в каком–то другом министерстве. Поэтому Валера носил самую модную одежду, и у него всегда имелись карманные деньги. Он часто приносил в класс различные сладости, игрушки, сувениры и другие, привезённые из-за границы, безделушки. Нередко Валера одаривал ими кого-то из одноклассников. Но все эти подарки, на первый взгляд казавшиеся бескорыстными, на самом деле носили весьма избирательный характер. Валера всегда стремился заручиться поддержкой и гарантией защиты наиболее сильных и авторитетных ребят из своего класса, и других, как правило, более старших мальчиков. Поэтому именно таких ребят он угощал конфетами, жвачкой, лимонадом, а тех, кто курил, и сигаретами. Девочек он тоже угощал конфетами и сувенирами, но только тех, которые Валере нравились или тех, кто  демонстрировал ему своё внимание.
К учёбе Валера относился добросовестно, но особыми способностями не отличался. И, тем не менее, почти по всем предметам он имел отличные оценки. Некоторые из учителей даже ставили его в пример другим ученикам и многое ему прощали. Причиной такой лояльности, а вернее сказать попустительства, со стороны учителей было то, что Валерина мама не скупилась на презенты и по любому поводу и без повода, как казалось неискушенным, одаривала почти каждого классного учителя и руководителей школы. Порой попадались принципиальные и требовательные учителя, которые пытались поставить зарвавшегося ученика на место. Но после нескольких бесед с завучём или директором школы, они становились менее требовательными, и школьная жизнь Валеры продолжала течь по давно проторенному руслу.
Со временем Валера так уверовал в свою особенность и исключительность, что стал вести себя в среде одноклассников весьма вызывающе.
Уже в более зрелом возрасте Алексей понял, что возвыситься среди окружающих людей можно двумя основными способами: либо, развивая свои собственные способности и возможности, либо, принижая значимость других. Валера, не обладая особыми природными задатками и не имея желания упорно трудиться над самосовершенствованием, предпочёл второй путь самоутверждения. Такая жизненная позиция, очевидно, формировалась у Валеры и под влиянием его родителей, людей предприимчивых, пробивных и не обременённых моральными принципами.
Еще, по мнению Алексея, Валера всех окружающих людей делил на три основные категории. К первой категории принадлежали люди, от которых Валера мог в чем-то зависеть, которые обладали силой, властью и авторитетом. Перед этими людьми он заискивал и старался угодить. Ко второй категории относились люди, попавшие под его влияние и в чём-то зависимые от него. С ними Валера вёл себя как строгий, но рачительный хозяин. С одной стороны, он как бы им покровительствовал и порой даже помогал, чем мог, а с другой стороны, требовал от них беспрекословного подчинения и преданности. Но самые сложные отношения складывались у Валеры с третьей категорией людей. К ним он относил всех тех, кого, по его мнению, нельзя было использовать для достижения своих личных целей и тех, кто вольно или невольно становился препятствием на его пути. Эти люди, в своём большинстве, имели свои принципы и, как правило, были неподкупными. Одним из главных критериев, которыми они руководствовались в жизни, было понятие «справедливость». Эти, не вполне понятные для Валеры люди, являлись источником повышенной опасности и главной преградой на пути его самоутверждения. Они не признавали его право на исключительность и привилегированность, не искали с ним дружбы, а многие открыто презирали. Таких людей, в зависимости от обстоятельств и их авторитета в среде сверстников, Валера либо не замечал, либо стремился унизить и оскорбить.
К этой самой неудобной категории людей, очевидно, принадлежали и Алексей с Сергеем. Поэтому их отношения с Валерой всегда были весьма напряженными, нередко переходящими в мелкие ссоры и стычки. К девятому классу эти отношения переросли в настоящую войну.
Валере, также как и Алексею, нравилась Света Смирнова. Он настойчиво пытался привлечь ее внимание, используя свои приемы ухаживания. Но Света под любым предлогом отказывалась от Валериных подарков и угощений и старалась держаться от него подальше. Лишь иногда, наверное, чтобы не обидеть Валеру окончательно, она брала одну-две конфетки, но не ела их тут же в классе, как это делали другие одноклассницы и одноклассники, а уносила навязанный ей «знак внимания» домой.
Однажды, после очередного принятого «угощения», Валера вдруг обнял Свету за талию и со словами, «а за презент положен поцелуй», поцеловал ее в губы. Света, не ожидая такой выходки, на секунду растерялась. Но потом резким движением оттолкнула обидчика, брезгливо вытерла губы и бросила конфеты Валере в лицо. Презрительно смерив его взглядом, гневно произнесла:
– Телок слюнявый! – и вышла из класса.
В классе наступила короткая пауза. Потом кто-то засмеялся, но большинство сделали вид, что ничего особенного не произошло. Алексея и Серёжи в тот момент в классе не было. Они узнали о случившемся от одноклассников после занятий, когда расходились по домам. От этого известия Алексей буквально вскипел.
– Я сейчас же догоню этого подонка и набью ему морду, – не помня себя от ярости, прохрипел Алексей. Никто из ребят не высказал возражений, каждый был бы не прочь поколотить Розовского. Но рассудительный Илюша Маслов сказал:
- От того, что ты, Лёха, сейчас устроишь драку с этим слюнтяем, Светке легче не станет. Скорее наоборот – разразится скандал, пойдут разговоры, разбирательства, сплетни, до родителей докопаются. А ей это надо? Кроме того, она и сама по полной программе отбрила Розовского, да еще такую кликуху прилюдно навесила! Иди домой, успокойся и выбери другой способ защиты своей девчонки.
Только предостережение, что своей дракой он навредит Свете, остановило Алексея от скорой расправы.  «Но почему, почему я не был рядом со Светой в тот момент, когда этот подонок её обижал? А что обо мне подумала Света?»  – терзал себя вопросами Алёша. Ведь сколько раз и во сне, и наяву он рисовал в своём воображении красочные картины, в которых он спасает Свету от различных напастей. А вот сейчас, когда Свете реально потребовалась его помощь, он оказался в стороне.
На следующий день  по дороге в школу Серёжа, понимая состояние своего друга, вновь попросил:
- Лёха, я тебя очень прошу, не затевай драку с Валеркой. Сейчас это ни к чему.
- Да не трону я это чмо. Просто скажу ему пару ласковых слов.
Они вошли в класс перед самым звонком, когда почти все сидели на своих местах. У стола Розовского Алёша остановился и негромко, почти шепотом, но ясно и твёрдо выговаривая каждое слово, сказал:
– Еще раз тронешь Свету – прибью.
– А ты кто такой, чтобы мне указывать? – нарочито громко задал вопрос Валера и попытался встать.
Алёша резким движением положил свои руки на Валерины плечи и рывком посадил его на место. Стул недовольно скрипнул, покачнулся и едва не уронил вдруг побледневшего Розовского.
– Будешь нарываться – узнаешь, кто я такой, – также тихо ответил Алёша и прошел дальше по классу к своему столу.
Валерина выходка с поцелуем, наверное, вскоре изгладилась бы из памяти одноклассников, как и многие другие подобные «шалости». Но с этого самого времени за Валерой закрепилось прозвище «слюнявый телок». Нет, открыто его так никто не называл. Но за глаза между собой многие одноклассники, и не только, звали его либо «слюнявый», либо «телок», либо «Валера-телок».
Про прилепившиеся с подачи Светы прозвища Валера знал, а иногда ненароком и сам слышал свои «кликухи». Его самолюбию и с таким трудом создававшемуся «авторитету» был нанесен непоправимый урон. С этого времени, будучи человеком злопамятным и мстительным, но трусливым, он старательно выжидал момент, чтобы поквитаться с обидчицей.
Учебный год подходил к концу. В один из погожих дней Алексей  сидел за своей партой, в ожидании начала занятий, и смотрел в окно. За окном хозяйничала весна. Уже сошел снег, и растаяли последние грязные сугробы, прошли первые тёплые дожди, помогая дворникам очистить тротуары от накопившихся за зиму снега и мусора. Природа начала просыпаться от зимней спячки. Деревья на школьном дворе несколько дней стояли в торжественном ожидании пробуждения, а потом вдруг, неожиданно, из набухших почек, как из насиженных яиц, стали проклёвываться первые, еще бледноватые клювики зелени. На ветках деревьев нахохлившиеся воробьи то и дело затевали яростный спор. По тротуару решительно и важно выхаживал голубь-сизак и что-то настойчиво доказывал стремившейся увильнуть от разговора голубке. На дворе была весна.
Своим тёплым, чудодейственным дыханием весна преображала не только природу, но и людей. Как бабочка, сбрасывая отслуживший кокон, предстаёт в изумляющем взор сиянии красок, так и люди по весне с радостью и удовольствием снимают неуклюжие зимние одежды и разноцветными бабочками заполняют улицы, магазины, стадионы, театры, школы, демонстрируя друг другу свое преображение.
Алёшины размышления о весне были прерваны оживленным шепотом девчонок и громкими одобрительными возгласами мальчиков. Алексей неохотно оторвался от созерцания уличной жизни и огляделся, выясняя причину такой неоднозначной реакции одноклассников. В класс вошла Света и остановилась у порога, как бы предоставляя возможность рассмотреть получше свой новый наряд. В белой гофрированной юбке, оранжевой кофточке и белых туфельках она выглядела неотразимой. Света и сама, видимо, довольная собой, была  в приподнятом настроении.
– Ты что это расфуфырилась? Замуж что ли собралась? – гримасничая, подошел к ней Розовский. Он надеялся на поддержку класса, но никто не реагировал, и его насмешка повисла в воздухе, отчего сам он оказался в неловком положении.
На перемене он разжевал несколько пластинок жвачки и когда Света садилась, незаметно приклеил ей на стул липучую массу. Едва присев на стул, Света почувствовала неладное и тут же встала. Но серо-желтая лепешка намертво приклеилась к новой белой юбке. Она попыталась отцепить жвачку от своей юбки, но та только растянулась, образуя нечто, подобное мышиному хвостику. Раздался смех. Света растерянно обвела взглядом класс. Глаза, моментально наполнившиеся слезами, выражали сразу все – и отчаяние, и мольбу о помощи, и недоумение, и укор за  несправедливость, которая вершилась над ней. Потом вдруг подхватилась и выбежала из класса.
– Цирк, да и только, – раздался веселый голос Розовского. Он был очень доволен результатом своей проделки.
Никакая сила не могла бы удержать Алексея. Он стрелой пролетел расстояние, отделявшее его от обидчика, и схватив Валеру за грудки, прохрипел:
Мразь! Подонок! Придушу…
          Через мгновение Розовский лежал на полу под Алексеем и истошно вопил не своим голосом:
А-а-а – помогите…
Случившееся произошло так стремительно, что по началу все оцепенели. Первым оценил ситуацию Сергей, но оттащить обезумевшего Алексея было не просто…
Драка имела последствия, и не только для Алексея.  Мать Розовского появилась в школе на следующее утро и предъявила директору   медицинскую справку, в которой говорилось, что «в результате осмотра на теле ребёнка обнаружены многочисленные синяки и ссадины, предположительно полученные от ударов тупым предметом…», и стала требовать, чтобы хулиган, избивший её сына, был примерно наказан.
В школу неоднократно вызывали Алёшиных родителей. С ним лично беседовали и завуч, и директор школы. Спасло Алексея то, что почти все одноклассники, за исключением двух-трёх Валериных друзей или «должников», занявших, на всякий случай, позицию нейтралитета, встали на его защиту, когда завуч и директор пытались выявить обстоятельства случившегося. В итоге Алексей получил строгий выговор с предупреждением и остался в школе.
Другое последствие конфликта состояло в том, что Света в классе больше не появилась. Вскоре после случившегося она перевелась в соседнюю школу, находившуюся в этом же школьном дворе, и училась там до получения аттестата.
Третье же последствие сыграло роковую роль в жизни всех наших героев.

11. Избиение

Алексей продолжал встречаться со Светой и нередко провожал её от школы до дома. Однажды майским солнечным днём он пошел провожать Свету, а Серёжа сидел на скамейке школьного сада и поджидал друга, чтобы потом вместе пойти домой.
Проводив Свету до подъезда дома, в котором она жила, Алексей направился обратно к школе, где его поджидал Серёжа. За углом Светиного дома находился небольшой, но достаточно густой скверик. Кроны деревьев в нём переплелись и создали уютный полумрак. Когда Алексей проходил мимо сквера, на его пути внезапно возник долговязый Мишка Костыль.
На самом деле Мишкина фамилия была Зудин. А прозвище «костыль» закрепилось за ним, то ли от того, что несколько лет назад он вывихнул ступню правой ноги и какой-то период времени ходил, опираясь на костыль, то ли потому, что часто пускал в ход кулаки. Поэтому ребята нередко говорили, что он любит размахивать своими «костылями», имея ввиду длинные и жилистые Мишкины руки.
Года два назад Миша записался в спортивную секцию, в которой ребят обучали восточным единоборствам. Через полгода занятий, изучив несколько наиболее простых приёмов рукопашного боя, он стал усердно «отрабатывать» эти приёмы на других. Причем, выбирая для этого мальчишек, явно уступавших ему в возрасте и силе. Родители обиженных Мишей ребят стали жаловаться на него школьной администрации и тренеру, руководившему спортивной секцией. И вскоре тренер перестал пускать Мишу на свои занятия. Но и уже полученных знаний и навыков ему вполне хватало, чтобы слыть «крутым» парнем среди окружавших его ребят и считать себя знатоком рукопашного боя.
Миша Костыль был года на два старше Алексея и почти на голову выше. Он учился уже в одиннадцатом классе. Вернее сказать, не учился, а числился учеником одиннадцатого класса, так как большую часть учебного времени проводил вне класса в компании нескольких таких же нерадивых учеников.
- Ну что, женишок, проводил свою кралю, - проговорил Костыль с явной издёвкой, – Зайди-ка в тенёчек, разговор есть.
От стоявшего почти вплотную Мишки пахнуло винным перегаром. Такая встреча не сулила ничего хорошего, но деваться было некуда и Алексей, сопровождаемый Мишкой, вошел в тень сквера. И только тут он увидел других ребят, среди которых был и Валера. Он явно нервничал и как бы пытался спрятаться за других.
- О! Посмотрите, братцы, кто к нам пожаловал. Как мы рады, как мы рады…, - Театрально гримасничая, заговорил стоявший среди ребят Коля Горбунов, одноклассник и друг Костыля – рослый упитанный детина, с маленькими серыми глазами и двойным  подбородком. Среди ребят Коля слыл заядлым курильщиком, и за глаза его звали «курилка». Дымя сигаретой он подошел к Алексею и, затянувшись, выпустил целое облако дыма ему прямо в лицо. Переведя дыхание, Коля продолжал свой монолог:
- А скажи-ка нам чувак, почему ты нашего другана Валеру обидел? Ты знаешь, что за такие проделки надо отвечать, как говориться, по всей строгости? Для начала попроси у Валеры прощения. Может он тебя и простит? – А мы подумаем, что делать дальше. Эй, Валера, где ты, подойди поближе.
Валера показался из-за стоявших рядом ещё двух ребят из компании Костыля. На его лице блуждала плутовская улыбка. Он был явно доволен происходящим.
Алёша стоял бледный и растерянный, не зная, что ему предпринять, Но, когда он взглянул на Валеру и глаза их встретились, всё нутро у него закипело от ярости, и он твердо сказал:
- У подонка просить извинения не буду.
- Не понял? Ты еще хамишь, на грубость нарываешься? – угрожающе заговорил Костыль и придвинулся вплотную к Алексею. – Не хочешь по хорошему – тогда получай! - и он сделал несколько резких движений, нанося Алексею удары в лицо и живот.
Алексей хоть и предполагал, что его будут бить, но оказался не готовым к защите. От сильных и резких ударов в глазах у него потемнело, дыхалка сбилась и он никак не мог вздохнуть. Алексей скорчился, зажав руками живот, из носа у него закапала кровь.
- Ну, теперь ты будешь посговорчивее, - с явным удовольствием от результатов нанесённых им ударов предположил Костыль, и продолжал с явной издевкой в голосе, - Скажи-ка нам, чувак, что подонок – это ты.. А потом попроси у Валеры, да и у всех нас, прощения. Считаю до трёх. Другой бы считал до двух, - Костыль был явно довольный своим остроумием.
 Но тут произошло нечто непредвиденное. На Костыля с боку внезапно напал Сергей, и с криком «на получай, гад», стал молотить его кулаками.
Не ожидавший такого поворота событий, Костыль растерялся и пропустил несколько ударов. Но ему на выручку подоспел Коля Курилка. Он двумя сильными ударами сбил Сергея с ног. Алексей немного оправился от полученных ударов и бросился на Колю, буквально повиснув у него на шее. Серёжа успел вскочить на ноги, но пришедший в себя Костыль заученным приёмом ударил его ногой по голове и Серёжа снова рухнул на землю. Через секунду и Алексей, получив несколько сильных ударов от Коли Курилки, лежал на земле.
Неизвестно, как бы закончилась эта неравная драка, а вернее сказать избиение, если бы мимо не проходили две пожилые женщины. Они увидели происходившее и подняли такой крик, что вся Валерина компания поспешила покинуть место происшествия.
Неделю Алёша и Серёжа не ходили в школу, залечивая синяки и ушибы. Родители донимали их расспросами о том, где, кто и за что их избил. Друзья придумали себе такую версию: «на нас напали какие-то незнакомые ребята». Больше они никому ничего не говорили. Да и между собой, сначала по телефону, а потом и при личных встречах, они старались не вспоминать эту драку. Но Алексей уже на следующий день после случившегося твёрдо решил, что им с Серёжей необходимо научиться драться по настоящему, чтобы уметь защищать себя и других от подонков типа Валеры и Костыля. Серёжа был полностью с ним согласен, и вскоре они уже ходили на занятия в секцию рукопашного боя.

12. Армия

С тренером в секции рукопашного боя ребятам явно повезло. Игорь Николаевич Дроздов был не только известным, титулованным спортсменом (мастером спорта, победителем и призёром многих крупных соревнований), но и хорошим человеком и педагогом.  Бывший десантник и участник Афганской войны, он хорошо разбирался в людях, и старался, чтобы у него занимались честные, порядочные ребята. Именно он в своё время выгнал из секции Мишу Костыля, когда узнал от ребят, что тот использует полученные на тренировках навыки в уличных разборках.
Когда Алексей и Сергей пришли записываться в секцию, Игорь Николаевич пригласил их в свой кабинет на собеседование. Расспросив ребят о том, кто они, где учатся и проживают, он поинтересовался с какой целью они пришли в секцию.
- Чтобы научиться драться, - сказал Алексей, но, увидев, как нахмурился тренер, добавил, - Чтобы уметь защищать себя и своих близких. Ну, например, друга или девушку…
- Так, ребята. Давайте мы сразу определимся с терминами и понятиями. «Драться», «драка», «драчун» - все это однокоренные слова, которые несут в себе негативный оттенок. Драка, как правило, возникает спонтанно или по несущественному поводу. Дерутся драчуны. Мы в свою спортшколу таких не принимаем. У нас секция рукопашного боя. Бой от драки отличается осмысленностью, определённой подготовкой и серьёзной мотивацией. Обучая ребят приёмам рукопашного боя, мы, по сути, даём им в руки оружие, и хотим, чтобы они его использовали только в праведных целях. Хотя оружие может попасть и в руки негодяев. Но это уже глобальная проблема. Что же касается умения защищаться и защищать, то здесь ты абсолютно прав, - обратился тренер непосредственно к Алексею, а потом уже к обоим,  - Защищать себя, своих близких и свою страну – должен уметь каждый нормальный мужчина. Вот этому мы и будем с вами учиться…
Занятия в секции требовали от ребят значительных усилий и определённой смелости. Многие из приходящих в секцию не выдерживали больших физических нагрузок и жесткого режима тренировок. Игорь Николаевич был хотя и доброжелательным, но достаточно требовательным тренером. Сам по-военному собранный и дисциплинированный, он терпеть не мог разгильдяйства и нытья в среде своих подопечных. «Такие в реальном бою и сами оплошают, и своих товарищей подведут», - говорил тренер о нерадивых учениках. Иногда он эти слова подкреплял конкретными примерами из своей боевой биографии, наглядно показывая, как халатность или трусость одних оборачивается бедой или трагедией для других.
Алексей и Сергей занимались в секции с большой охотой. Благодаря своим хорошим  физическим данным и старанию, они быстро адаптировались в коллективе, а тренер признал в них своих. Через полгода упорных занятий они уже участвовали в региональных соревнованиях и в своей возрастной категории вышли в финал. По итогам соревнований и Алексею и Сергею был присвоен второй юношеский разряд. Через год занятий они стали перворазрядниками и призёрами международных соревнований. Тренер пророчил ребятам хорошую спортивную карьеру.
Валера со своими покровителями, Мишей Костылём и Колей Курилкой, к ребятам больше не приставали. А когда через год о спортивных успехах ребят стало известно всей школе, то Валера притих, а Костыль с Курилкой старались не попадаться ребятам на глаза. Алексей лелеял надежду, на то, что им с Серёжей представится случай поквитаться со своими обидчиками. Но такого случая всё не представлялось. А вскоре Костыля, Курилку и их подельников арестовали и осудили за разбойное нападение на коммерческую фирму. Ходили слухи, что в тюрьме Коля Курилка скончался от какой-то болезни. Костыль отсидел четыре года и вернулся домой.
 Через несколько лет Алексей как-то встретил своего бывшего обидчика у входа в продуктовый магазин. В спившимся и осунувшимся человеке, выглядевшим намного старше своих лет, с трудом можно было угадать бывшего грозу местной детворы. Костыль стоял с мелочью в руке и, обращаясь почти к каждому входящему в магазин мужчине, просил: «Братан, добавь, сколько можешь, а то на пузырь не хватает». С такой же просьбой он обратился к Алексею. Костыль видимо не узнал в высоком, атлетически сложенном молодом человеке одного из когда-то обиженных им пацанов. Алексей не ожидал такой встречи и такой просьбы от своего обидчика. Сколько раз он мечтал встретить этого мерзкого типа где-нибудь в укромном месте и испробовать на нем хотя бы один из своих коронных ударов. Но время и череда более значимых событий охладили былую ненависть, а сам вид бывшего противника вызывал у Алексея лишь чувство брезгливой жалости. Алексей достал из кармана первую попавшую купюру и сунул её в руку Костылю. Чтобы не встречаться с неприятным для него человеком еще и при выходе из магазина, Алексей решил пойти в другой магазин. Костыль, не ожидавший такой крупной подачки, закричал ему вслед:
- Спасибо, братан, выручил. Дай Бог тебе здоровья…
После окончания школы Алексей и Сергей планировали поступать в МИФИ (Московский инженерно-физический институт) на кафедру информатики и компьютерного программирования. С недавних пор ребята увлеклись компьютерами. Поэтому, несмотря на свои успехи в спорте и настойчивые рекомендации тренера поступать в институт физической культуры, выбор был сделан в пользу МИФИ. Ребята, не без настойчивых и аргументированных доводов своих родителей, решили, что спортом можно заниматься и в техническом вузе.
На первом же экзамене по математике  Алексей получил «неуд». Серёжа получил минимальный бал, примерно равнозначный «тройке», который позволял ему участвовать в следующем экзамене. Но он, сославшись на то, что с «трояком» при конкурсе пять человек на одно место поступить в вуз на выбранный факультет нереально, отказался от дальнейшей борьбы.
 Впоследствии Алексей много раз анализировал сложившуюся тогда ситуацию. Одну из причин своих слабых знаний по математике он видел в том, что в последние два года эта дисциплина у них в школе преподавалась нерегулярно, как и некоторые другие предметы. Сказывалась нехватка преподавателей, многие из которых в связи с началом рыночных реформ вынуждены были искать себе более высокооплачиваемую работу. Другая причина – это занятия спортом, которые требовали немало сил и времени. В последние полгода перед вступительными экзаменами Алексей и Сергей ходили на подготовительные курсы при институте. Но восполнить пробелы в необходимых для поступления в вуз знаниях им, видимо,  не удалось.
 Но все эти проблемы и причины казались Алексею несущественными по сравнению с Серёжиным поступком. Да, он понимал, что у Серёжи почти не было шансов более успешно сдать другие вступительные экзамены и набрать нужную сумму балов для зачисления в институт. Но это «почти» давало хоть какой-то шанс на поступление в вуз. Но Серёжа им не воспользовался, несмотря на настойчивые уговоры Алексея. Мало того, чтобы исключить иные варианты, Сергей в тот же день забрал из приёмной комиссии свои документы. Своим родителям он сказал, что экзамен он, как и Алёша, не сдал.
Неудача с поступлением в вуз не особо огорчила ребят. В качестве запасного варианта у них было желание служить в десантных войсках. Желание просто послужить в армии подспудно прививалось Алексею и Сергею их отцами, которые сами в своё время служили и считали, что только армия может сделать из подростка настоящего мужчину. Мамы ребят и многие другие родственники и знакомые, были против такого метода «возмужания». Но обстоятельства складывались в пользу армии.
И всё же основную роль в выборе именно десантных войск сыграл тренер спортивной школы Игорь Николаевич. Бывший десантник рассказывал много интересного о трудностях и романтике армейской службы, о боевом братстве и взаимовыручке. Десантные войска он считал элитными подразделениями, бойцы которых одинаково хорошо работают и телом, и головой. «Прошедшие эту суровую школу, - говорил тренер, - при желании, могут успешно реализовать себя в любом виде деятельности». В военкомате желание ребят служить в десантных войсках восприняли с радостью. Как пояснил один из работников военкомата, план по набору именно в эти войска постоянно не выполняется из-за слабой физической подготовки призывников. 
Вечер накануне непосредственной отправки в армию Алексей и Сергей решили провести в тесном кругу со своими девушками. К этому времени и у Сережи тоже появилась своя девушка – Катя Маслова, сестрёнка их одноклассника Ильи. Они стали встречаться с полгода назад, когда после одного из школьных вечеров Катя попросила вдруг оробевшего Сережу проводить её до дома. С тех пор их отношения крепли день ото дня. Алексей был рад за друга, во-первых, потому, что Катя была весёлой, симпатичной и в то же время достаточно рассудительной девчонкой. А, во-вторых, потому что ему было неловко встречаться со Светой, в то время, как у друга не было пары.
Начало лета выдалось тёплым и безоблачным. Деревья в садах отцвели и наливались плодами. Скверы и парки манили к себе уютной прохладой. Ребята сначала посидели за столиком в летнем кафе, а потом долго гуляли по Царицынскому парку. Катя взяла с собой фотоаппарат, поэтому наиболее интересные, на её взгляд, фрагменты этого вечера были запечатлены на плёнке. Некоторые из напечатанных позже фотографий Катя выслала ребятам в армию.
На подходе к дому ребята разделились на пары. Алексею хотелось сказать Свете в этот вечер что-то очень важное и особенное. Но, оказавшись со Светой наедине, он не знал с чего начать и о чём говорить. Чтобы прервать образовавшуюся паузу, Алексей невпопад спросил:
- А у вас в институте, ну в вашей группе, кого больше, ребят или девчат?
Света заканчивала первый курс медицинского института, в который она поступила сразу после окончания школы.
- Девочек значительно больше. У нас в группе всего четыре мальчика. А девочек… пятнадцать или шестнадцать… А тебе это зачем? – недоумевала Света. Потом, видимо, по-своему истолковав суть вопроса, заговорила с нежностью в голосе:
  - Алёшенька, если ты меня к кому-то ревнуешь, то это совершенно напрасно. Знай, что кроме тебя у меня никого нет, и надеюсь, что никогда не будет…
Алексей обнял Свету и притянул к себе. Она прильнула к нему и они слились в страстном поцелуи… Немного успокоившись, Света заговорила с тревогой в голосе:
- Если бы ты знал, как я переживаю за тебя и за Серёжу. В последние дни я просто не нахожу себе места. Что я только не передумала…
- Глупенькая. Нашла повод для переживаний. Не на войну ведь провожаешь. Отслужим. Отдадим, как говорится, долг Родине, и вернёмся в полном здравии.
- Может я и глупая. Но я знаю, как мама много раз провожала отца, и чем всё это закончилось. Военные люди зависят от своих командиров, а те от политиков. Вас, как десантников, могут послать в любую горячую точку…
- Ну, будет тебе… Давай не думать о плохом…, - Алексей опять обнял Свету и стал говорить ей беззаботные нежности, пытаясь развеять её тревожные предчувствия…
Как и обещали в военкомате, служить Алексей и Сергей попали в десантный полк, недалеко от Ростова-на-Дону. После прохождения месячного курса «молодого бойца», ребят направили в учебку (учебное подразделение) на курсы сержантов. Назад в свою часть они вернулись уже младшими сержантами, и были назначены командирами отделений. А через полтора месяца полк в экстренном порядке был переброшен в Чечню…