Об особенностях политического конфликта

Область: Конфликтология / Политология

Издательство: Вестник Московского университета. Серия 12. Политические науки. 2007. № 4.

Об особенностях политического конфликта

В журнале «Социально-гуманитарные знания» № 4 за 2004 год была опубликована статья А.А. Борисенкова «Особенности политического конфликта». Многие утверждения автора статьи, на мой взгляд, являются весьма спорными. Поэтому предлагаемая мною вниманию читателей статья содержит элементы полемики (столкновения мнений) с отдельными утверждениями указанного автора (в дальнейшем - оппонента).

Первый вопрос полемики – определение понятия «политический конфликт».

Как правило, в научном исследовании в самом понятии (определении) исследуемого явления в значительной степени раскрывается его суть. Рассмотрим некоторые определения понятия «политический конфликт», авторами которых являются российские социологи и политологи.

По мнению А.Г. Здравомыслова, «политический конфликт есть постоянно действующая форма борьбы за власть в данном конкретном обществе» [1]. Д.П. Зеркин определяет понятие политического конфликта как «борьбу одних субъектов с другими за влияние в системе политических отношений … за все то, что составляет власть и политическое господство» [2]. В определении Е.М. Бабосова (Белорусия) «политический конфликт представляет собой проявление и результат конкурентного взаимодействия двух или более сторон (индивидов, их групп, общностей, государств), оспаривающих друг у друга распределение и удержание властных ресурсов, полномочий и благ» [3].

В.Л. Калашников и С.Б. Лугвин считают, что «политический конфликт – это столкновение и противоборство политических субъектов, обусловленное противоположностью их политических интересов, ценностей, целей и взглядов» [4].

По мнению В.П. Пугачёва, конфликт предполагает направленные друг против друга действия сторон, обусловленные несовместимыми противоречиями, взаимоисключающимися целями. При этом, «политический конфликты всегда затрагивают вопросы приобретения, формирования, использования или удержания власти» [5].

Авторы книги «Политическая конфликтология» предлагают следующее определение политического конфликта: «содержание политического конфликта составляют специфические политические отношения двух и более сторон, проявляющиеся в их практических действиях – столкновениях с применением определённых средств и методов (в разных формах своего проявления) для воплощения в жизнь целей, направленных на реализацию коренных политических интересов субъектов и разрешение существующего социально-политического противоречия» [6].

Анализ приведенных понятий позволяет сделать вывод, что политический конфликт представляет собой столкновение (противоборство) двух и более субъектов политики по поводу власти и властных полномочий. Причинами политического конфликта являются несовместимые политические интересы субъектов политики, их стремление захватить (удержать) политическую власть, расширить свои властные полномочия, оказать давление на власть с целью разрешения возникших политических противоречий.

Мой оппонент предложил следующее определение политического конфликта: «политический конфликт – это столкновение политических субъектов, служащее формой разрушения их политических отношений». И далее: «В этом определении, на мой взгляд, отражены самые существенные признаки политического конфликта» (указ. статья, с. 112).

Если первая часть приведенного определения дает более, менее понятное представление о том кто «сталкивается» в политическом конфликте, то определить причины и цели столкновения из данного определения не возможно. Однако и к тому, как мой оппонент раскрывает и кого «включает» в понятие «политический субъект», возникает немало вопросов.

Для уточнения своей позиции, предлагаю свою трактовку определения политического конфликта: Политический конфликт – это столкновение (противоборство) двух и долее субъектов политики, причинами которого являются несовместимые политические интересы и цели - власть и властные полномочия.

Второй вопрос полемики – субъекты политического конфликта.

Во-первых, следует различать понятия «субъект политики» и «политический субъект» (мой оппонент этого не делает). Для субъекта политики политическая деятельность (в том числе и участие в политических конфликтах) является основной. К таковым можно отнести государство, политические партии, политические институты и организации, политических лидеров и др. К политическим субъектам относятся те, кто вынужден заниматься политикой помимо своей основной деятельности (рядовые граждане, социальные группы, общественные организации и др.) [7]. Если для первых – формальных субъектов – политическая власть и властные полномочия являются самоцелью, то для вторых – лишь средством решения своих социальных, экономических и иных проблем.

Во-вторых, по мнению моего оппонента, субъектами политического конфликта могут быть только формальные субъекты политических отношений, исполняющие свои политические функции. «Человек, не имеющий политических полномочий и только «мечтающий» о них, а значит, не входящий в состав того или иного политического института государства, объективно не может участвовать в политической жизни и вступать в какие-либо политические отношения» (с. 102). В качестве образца политического конфликта оппонент приводит случившийся в 1993 году конфликт между президентом Б.Н. Ельциным и Верховным Советом РСФСР. А вот массовые выступления шахтеров, по мнению оппонента, не подпадают под определение политического конфликта, т. к. они (шахтеры) не имеют никаких политических полномочий и своим противостоянием власти ничего не меняют ни в своей ситуации, ни в своем статусе. Поэтому «какие бы требования ни выдвигали шахтеры и как бы они не пытались влиять на деятельность различных управленческих институтов, они не обладают никакими политическими функциями, а потому и не могут быть субъектами политики, а значит и участниками политической жизни» (с. 104 - 105).

Хочу обратить внимание моего оппонента на статью 3 действующей Конституции РФ, в которой говорится: «1. Носителем суверенитета и единственным источником власти в Российской Федерации является ее многонациональный народ. 2. Народ осуществляет свою власть непосредственно, а также через органы государственной власти и органы местного самоуправления». Следовательно, с правовой точки зрения шахтеры, как определенная часть народа, все же являются источником политической власти и коллективным субъектом политических отношений. Кроме того, они имеют политические полномочия и законные основания осуществлять свою власть не только через представительные органы, но и непосредственно – через выборы, референдумы и массовые выступления.

Безусловно, субъект права и субъект политики не тождественные понятия. Результативность конфликтного поведения «коллективного субъекта» в политическом конфликте зависит от его массовости, организованности, целеустремленности и решительности. «Бархатные революции» в Сербии, Грузии, Украине и народный бунт в Киргизии наглядно продемонстрировали способность народных масс выступать в качестве субъектов и участников политического конфликта и добиваться поставленных целей. О том, кто «организовывал» выступления этих «субъектов» - разговор отдельный.

«Коллективный субъект» политического конфликта не является однородной «монолитной» группой. Уже на стадии своего формирования и развития он начинает структурироваться примерно на следующие категории: «активистов», «группы поддержки», «рядовых участников», «любопытствующих попутчиков» и др. Одновременно, либо из своей среды, либо из вне появляются легитимные, с точки зрения «коллективного субъекта», лидеры. Например, в Грузии и Украине выступления народных масс организовывалось (провоцировалось) уже под известных политических лидеров (Саакашвили, Ющенко), а польское движение «Солидарность» основных своих лидеров выдвинуло из своей среды. Так, например, бывший слесарь-электрик Лех Валенса стал не только одним из лидеров движения, но и президентом страны. Возглавившие движение лидеры наделяются полномочиями представлять интересы всего «коллективного субъекта». Таким образом, происходит субъективация политического конфликта, а само массовое движение переходит в ранг «участника конфликта», что не исключает его обратного перехода.

Теперь по поводу утверждения моего оппонента о том, что в результате массовых выступлений шахтеров в их статусе ничего не меняется. «Никаких политических полномочий они как не имели, так и не имеют. Ни в какие политические отношения они не могут вступить… они не обладают никакими политическими функциями, а потому и не могут быть субъектами политики, а значит и участниками политической жизни» (с. 105). Это утверждение также не достаточно обоснованно. Шахтеры в конце 80-х – начале 90-х гг. XX века представляли мощное социально-политическое движение. Но, несмотря на целый ряд тактических побед одержанных в конфликте с властью, в стратегическом плане это движение потерпело поражение. Одержавшая победу правящая элита не упустила свой шанс и в полной мере «отыгралась» за свои тактические поражения. В результате были закрыты сотни шахт, десятки тысяч шахтеров и члены их семей остались без работы и без средств существования. Из мощного социально-политического движения, сотрясавшего всю политическую систему, шахтеры превратились в локальные трудовые коллективы уже не способные самостоятельно противостоять власти. Но «участниками политической жизни» они всё же являются.

Субъект политики - это актор политического процесса (политических отношений), носитель предметно-практической политической деятельности, способный оказывать воздействие на объект политики (политическую власть). Субъектом политики может быть индивид, общественная группа и организация, политическая организация и движение, политические институты и государственные структуры; социальная общность (класс, нация, этническая или конфессиональная группа, общество); политические элиты или контрэлиты; государство, группы государств, мировое сообщество. То есть, все те, кто оказывает влияние на политический процесс в обществе или на международной арене.

Некоторые исследователи предлагают классифицировать субъекты политики по следующим основаниям:

• Субъекты социального уровня: классы, этносы, группы, индивид, электорат, мафия, военно-промышленный комплекс, торговая буржуазия и т.д.
• Институцианальные субъекты политики: государство, партия, профсоюз, парламент, президент, университет и т.п.
• Функциональные субъекты политики: армия, церковь, оппозиция, лобби, средство массовой информации, транснациональные корпорации и т.п. [8]

Субъект политики должен обладать способностями и возможностями оказывать влияние на политические процессы, например, принимать политические решения или приостанавливать их действие, организовывать политические акции или не допускать их проведения, активно участвовать в тех или иных политических событиях или сознательно их игнорировать. Например, массовые протесты российских пенсионеров в начале 2005 г. «заставили» правящий класс приостановить действие поспешно принятого закона о монетизации льгот и существенно его доработать; протестные акции автомобилистов (2006 г.) – инициировали борьбу с «мигалками».

Большие социальные общности становятся непосредственными политическими субъектами, как правило, во время массовых политических событий: митингов, демонстраций восстаний, революций и т.д. Но в более спокойное время, они участвуют в политическом процессе через своих представителей, т.е. опосредованно. Поэтому в таких случаях к ним более подходит определение «участники» политического процесса. Однако уже в ходе решения своих социальных проблем, политические субъекты могут трансформироваться в формальных субъектов политики, имеющих свои политические цели и интересы, свои претензии на власть. Например, в некоторых странах Запада общественные организации «зелёных» трансформировались во влиятельные политические партии. Поэтому не имеет особого значения факт – является ли тот или иной субъект институциональным политическим актором или стал субъектом лишь в результате тех или иных действий или событий.

Субъект политики, избегающий политической борьбы, не может быть субъектом политического конфликта. Как правило, такой «субъект» теряет и статус субъекта политики. Например, президент Киргизии А. Акаев, во время народных волнений (весной 2005 г.), стремясь избежать кровопролития, покинул страну и потерял президентский пост; Николай II в феврале 1917 г. отрекся от престола и из субъекта политического конфликта превратился в ее жертву. Трагедия современного российского общества состоит в том, что основные социальные слои и классы, в силу своей пассивности и неорганизованности фактически отстранены от политики. Публичная политика в стране носит показной, декларативный характер, а реальные политические решения разрабатываются и принимаются теневой политикой и теневой экономикой в интересах властвующей элиты [9]. Но в странах с развитой демократической системой большие социальные общности, в случае необходимости, достаточно наглядно демонстрируют свою политическую «субъективность».

Третий вопрос полемики – причина политического конфликта.

Кроме объекта и предмета мой оппонент выделяет в структуре конфликта такие составляющие, как основу, источник, причину, повод. «…отношения (между людьми) образуют основу конфликта, а противоречие, в них заключенное, служит его источником. Кроме основы и источника конфликта существует его причина, которая содержится в развитии и обострении указанного противоречия» (с. 101).

Из приведенной выдержки не понятно в чем причина конфликта, из-за чего возникли противоречия. Но в дальнейшем позиция оппонента немного проясняется: «некоторые исследователи считают, что «в основе политического конфликта лежит политический интерес»…Действительной основой всякого общественного конфликта служит не интерес, а те отношения, которые складываются в результате соответствующей деятельности» (с. 101 - 102).

В качестве возражения моему оппоненту могу ответить следующее. Политические отношения не возникают сами по себе и не являются самостоятельной сущностью. Они возникают по поводу того или иного объекта (интересов, целей, ценностей и т. д.). Например, основными объектами международных отношений являются национальные, региональные и глобальные интересы [10]. Интересы объединяют и разъединяют народы и страны, «заставляют» их сотрудничать и конфликтовать. Определяя приоритеты международной политики, англичанин Пальмирстон сказал следующее: «У нас нет вечных соперников и вечных врагов, вечны для нас только интересы». Но интересы являются не единственным основанием для возникновения тех или иных (в том числе и конфликтных) отношений.

Социальная деятельность носит преимущественно осознанный целенаправленный характер. Поэтому она имеет определенную мотивацию. Отношения складываются не «в результате соответствующей деятельности» а в результате чем-то обусловленного взаимодействия. Конфликтные отношения имеют свой объект свою причину, и если их рассматривать сами по себе, то невозможно определить ни причины конфликта, ни способов его разрешения.

Четвёртый вопрос полемики – сфера развития политического конфликта.

В указанной статье мой оппонент пишет: «Размышляя об основах политического конфликта, некоторые исследователи выходят при этом за рамки политической сферы. Они полагают, что политические конфликты вырастают не только из политических противоречий и, следовательно, складываются не только на основе политических отношений, а могут возникать также и на основе других видов общественных отношений» - социально-экономических, этнических и др. (с. 103). По мнению моего оппонента, «экономическое противоречие отнюдь не может привести к какому-либо политическому конфликту. Оно может послужить только внешним обстоятельством, способным углубить развитие политических отношений» (там же).

С такими утверждениями моего оппонента можно согласиться лишь в том случае, когда речь идет о виртуальной политике. Когда политики-профессионалы создают закрытую для других структуру политического поля и занимаются не решением конкретных политических, экономических, социальных проблем, а производством символической политической продукции, рассчитанной на массового потребителя. «В результате, по мнению А.В. Клюева, возникает «виртуальное» политическое пространство, в котором человек оказывается зрителем, слушателем, наблюдателем, объектом, но не активным агентом политики» [11]. В такой ситуации реальные экономические, этнические, социальные и др. проблемы служат лишь «внешним обстоятельством» для развития виртуальных политических отношений.

Реальная политика и политические отношения возникают на базе всей совокупности социальных отношений [12]. В свою очередь, политика «проникает во все области общественной жизни: экономику, культуру, религию, науку, спорт и т. д.» [13]. Поэтому политические конфликты могут возникать на основании экономических, этнических, религиозных и иных противоречий, если эти противоречия затрагивают вопросы власти и имеют достаточный потенциал для того, чтобы оказывать давление на власть или для ее свержения. Кроме того, политический конфликт имеет свойство аккумулировать в свой потенциал различные виды противоречий и различные виды конфликтов [14]. Например, так называемый «карикатурный скандал», возникший вокруг карикатур на пророка Мухаммеда (март 2005 г.), можно оценивать и как «культурный спор», и как «конфликт религий», и как «войну цивилизаций». Возникнув в одной сфере жизнедеятельности, этот конфликт стал «захватывать» другие сферы, в том числе и политическую.

Я полностью согласен с утверждением моего оппонента о том, что «политический конфликт – это политическое явление» и что он проявляется в политической сфере (с. 106). Но я не согласен с тем, что политическая сфера ограничивается (по мнению моего оппонента) только рамками взаимодействия формальных субъектов политики. В реальной жизни она (политическая сфера) может «сужаться» до минимальных пределов (когда «народ безмолвствует» и «не мешает» правящему классу использовать власть и ресурсы для решения сугубо личных проблем), но может и расширяться, когда существует реальная оппозиция правящему классу, провоцирующая политические конфликты, как в самой политической системе, так и вовне. Оппозиция, как правило, стремится любым противоречиям в любой сфере придать политический характер и тем самым расширить пределы политической сферы, «заставить» правящую элиту «сражаться» на неудобном для неё «чужом» политическом поле.

Запланированное, циклическое расширение политической сферы происходит в периоды всеобщих политических выборов, когда каждый избирательный участок становится частью политического поля. Политическая сфера расширяется также тогда, когда массовые общественные движения, в какой бы сфере жизнедеятельности они не возникали, способны реально влиять на политическую власть или угрожать самому существованию действующей власти. Поэтому в зависимости от сферы возникновения политического конфликта и от его причины, политические конфликты подразделяют на собственно политические, на социально-политические, на этнополитические и др. Кроме того, исследователи выделяют два уровня развертывания политического конфликта: 1) конфликт в масштабах всего политического пространства, возникающий по поводу легитимности власти; 2) конфликтные отношения внутри властных структур по поводу объёма властных полномочий [15].

Пятый вопрос полемики – объективные и субъективные факторы развития конфликта.

Подавляющее большинство исследователей проблемы поддерживают точку зрения, в соответствии с которой возникновение и развитие конфликта обусловлено как объективными, так и субъективными факторами. Казалось бы, это положение не требует особых доказательств. Однако мой оппонент придерживается иной точки зрения: «В первую очередь следует обратить внимание на то, что политический конфликт, как и всякий конфликт, это – естественно развивающееся явление. Это означает, что конфликт как процесс подчинен своей внутренней логике, независимой от сознания участвующих в нем сторон» (с. 108 - 109).

Конечно же, каждый конфликт имеет свою логику развития, но она не безусловна, не фатальна. Уже в процессе формирования конфликтной ситуации, для того, чтобы конфликт стал реальным, необходимо чтобы его потенциальные субъекты осознали «необходимость» конфликтных действий. Да и сами конфликтные действия, как и другие социальные действия и взаимодействия, являются осознанными [16]. Поэтому развитие конфликта, конечно же, зависит от «сознания участвующих в нем сторон». Кроме того, сам конфликт является проявлением как объективных, так и субъективных противоречий.

Шестой вопрос полемики – институционализация конфликта.

По мнению моего оппонента, конфликт не может иметь правовой регламентации. «Возникает иллюзия, что люди могут узаконить (упорядочить) характер своих столкновений… Признать это – значит допускать возможность узаконить, например, ход войны, устанавливая «справедливые» правила ее ведения, а нарушителей этих правил при этом строго наказывать… Если удается поставить те или иные противоречивые отношения в определенные нормативные рамки и подчинить их необходимым правилам, то они перестают служить источником противоречий» (с. 110).

Для опровержения данного утверждения можно привести противоположное мнение, высказанное одним из классиков конфликтологической теории Люисом Козером: «Различные типы конфликтов можно классифицировать в соответствии со степенью их нормативной регуляции. На одном конце континуума можно поместить полностью институционаоизированеые конфликты (типа дуэли), тогда на его противоположном конце окажутся абсолютные конфликты, цель которых состоит не во взаимном урегулировании спора, а в тотальном истреблении противника» [17].

Абсолютные политические конфликты встречаются достаточно редко. Даже в самой кровопролитной Второй мировой войне существовали принятые Лигой Наций международные правила. Например, такие как: запрет на применение в боевых действиях химического и бактериологического оружия, запрет на уничтожение мирного населения, соблюдение правил гуманного отношения к пленным и др. В ходе войны запрет на применение в боевых действиях химического и бактериологического оружия в основном соблюдался, а нарушители других правил ведения войны предстали перед Нюрнбергским судом и судами других инстанций. В настоящее время в Гаагском суде рассматриваются дела военных преступников, которых обвиняют не в том, что они воевали, а в том, что нарушали правила ведения войны (конфликта).

Следовательно, большинство политических конфликтов являются в той или иной мере институонализированными. Но в любом институционализированном конфликте всегда существуют общие положения «от и до», в рамках которых может развиваться конфликт. Тем более это характерно для политических конфликтов, т. к. политические отношения носят общий характер, и любая их конкретизация может стать основанием для конфликта. Кроме того, субъекты политического конфликта, как правило, стремятся придать своим политическим притязаниям легитимный характер, поэтому они стараются обосновать свои действия теми или иными правовыми нормами. Даже если конфликт начинается спонтанно и выходит за правовые рамки, то в ходе дальнейшего развития конфликта и, особенно на стадии его урегулирования, и сами конфликтующие стороны, и посредники стремятся вернуть конфликт в правовое поле. Наглядным примером такого политического конфликта являются события, произошедшие весной 2005 года в Киргизии, в результате которых был свергнут режим президента страны Акаева; когда вышедшая из под контроля и власти, и оппозиции волна народного гнева захлестнула страну и трансформировалась в массовые погромы и грабежи. Но потом конфликт был возвращен в правовое поле. Даже приведенный моим оппонентом в качестве примера конфликт между Президентом страны и Верховным Советом РСФСР (1993 г.) - значительный период времени развивался в рамках существовавшего тогда правового поля.

Седьмой вопрос полемики – противоборство и конфликт.

Раскрывая сущность политического конфликта, мой оппонент пишет: «Конфликт как процесс состоит из противоборства сторон, преследующих свои цели» (с. 109). Но пытаясь доказать невозможность институционализации конфликта, он сравнивает и отождествляет такие разные явления как спортивная игра, конкуренция и конфликт: «… определенные виды противоборства могут протекать вполне бесконфликтно, продолжая при этом оставаться противоборством. Возьмем, например, спортивную борьбу. Представляя собой и противоборство, и конкурентное взаимодействие, и соперничество, спортивная борьба, тем не менее, не является социальным конфликтом. Это объясняется тем, что как общественное явление она имеет институциональный статус и нормативный характер». Отождествив, таким образом, спортивную борьбу, которая без нормативного регламента невозможна в принципе, и противоборство в конфликте, мой оппонент делает вывод о том, что «Не всякое политическое противоборство является политическим конфликтом» (с. 110). Политическое противоборство в рамках правового поля, по мнению моего оппонента, не является конфликтом. В качестве примера он приводит противостояние политического большинства и политического меньшинства в парламенте: «Такое противостояние есть политическое противоборство, которое узаконено демократическими устоями государства, его конституцией и упорядочено регламентом самого института» (с. 109).

Во-первых, отождествлять спортивное состязание и конфликт (противоборство) нельзя, так как природа этих явлений различна. В основе конфликта лежат неразрешимые обычными методами противоречия. Конфликтные действия направлены на самого противника, с целью его захвата, удержания, уничтожения. В основе спорта лежат идеи мира и дружбы («спорт – посланник мира»). Спорт возникает из желания взаимодействовать и дружить, а не воевать. Это определенная сфера жизнедеятельности. В ней, как и в любой иной сфере, также возможны конфликты. Но сравнивать сферу жизнедеятельности – «производство рекордов» - с конфликтом нельзя. В спортивных состязаниях претензии предъявляются не сопернику, а своей физической, психологической и иной подготовке [18].

Во-вторых, отождествлять противостояние и противоборство также нельзя. Хотя это однопорядковые, но не тождественные явления. Противостояние представляет собой определенное состояние субъектов, испытывающих друг к другу неприязненные чувства. Оно может предшествовать конфликту, но это не противоборство, не конфликт. Противоборство – это действия, направленные друг против друга, противо-борство - это конфликт. Поэтому утверждать что «не всякое политическое противоборство является политическим конфликтом», значит игнорировать и очевидный факт, и русский язык.

Восьмой вопрос полемики – функции политического конфликта.

Называя функции политического конфликта мой оппонент неоднократно утверждает, что политический конфликт «способствует совершенствованию политической жизни …общественной жизни» (с. 108, 113). Это утверждение можно считать верным, или не верным лишь на половину. Любой тип конфликта, в том числе и политический, может иметь как негативные, так и позитивные последствия. В качестве примера негативных последствий политического конфликта можно назвать и Октябрьскую социалистическую революцию (1917), и распад СССР, да и конфликт между Президентом и Парламентом (1993 г.), который мой оппонент оценивает как позитивный, а многие исследователи оценивают весьма неоднозначно. Поэтому утверждение моего оппонента о том, что политический конфликт способствует совершенствованию «всей политической жизни» - не вполне обосновано.

В заключение привожу наиболее существенные, на мой взгляд, особенности политического конфликта.

1. Публичность и открытый характер проявления противоборства сторон. Реальная политика – это сфера разрешения противоречий между большими социальными группами. Поэтому политический конфликт предполагает апелляцию сторон к самим социальным группам и к широкой общественности. Кроме того, привлечение повышенного внимания к решаемым проблемам (объекту), придаёт субъектам конфликта дополнительную значимость и способствует накоплению ими политического капитала.
2. Всеобщая значимость. Политический конфликт непосредственно или опосредованно затрагивает интересы больших социальных групп, социальных слоев, классов, общества в целом. Поэтому субъекты политического конфликта (политические организации, институты элиты и отдельные лидеры) всегда выступают от имени определенной социальной общности (социального слоя, класса, этноса, группы интересов, всего общества).
3. Обусловленность властью (властными отношениями). Основным (интегральным) объектом в политическом конфликте является политическая власть. В качестве предмета политического конфликта могут выступать те или иные властные полномочия, способы и результаты реализации власти. Причинами политических конфликтов могут быть различного вида противоречия, возникающие как в политической сфере, так и в других сферах общества, но трансформировавшиеся в политическое противоборство по поводу власти.
4. Идеологический характер мотивации конфликта. Политический конфликт, как правило, имеет определенные идеологические основания. Политическая идеология представляет собой духовное образование, специально предназначенное для целевой и идейной ориентации политического поведения граждан. Она выполняет функции организации, идентификации и мобилизации субъектов и участников политического конфликта. Политическая идеология, как правило, воплощается в программу непосредственной политической борьбы, со своими специфическими целями, задачами и способами захвата власти.
5. Институциональная организованность субъектов конфликта. Чтобы реально претендовать на власть и властные полномочия в обществе или на международной арене, субъект политического конфликта должен быть организационно оформленным – представлять собой общественную организацию, политическую партию, государственный институт, или являться легитимным представителем этих органов.
6. «Символическая» идентификация. Существенную роль в идентификации, организации и мобилизации масс в политическом конфликте играют идеологические символы, поэтому их тоже можно причислить к особенностям. Например, основным символом пролетарской революции считается красное знамя; на президентских выборах в Украине (конец 2004 – начало 2005 гг.) проправительственный блок во главе с Януковичем в качестве своего символа выбрал синий цвет, а оппозиция во главе с Ющенко – оранжевый. Символы используются как способ и средство самоидентификации и противоставления сторон в политическом конфликте.
7. Конфликт взаимных намерений сторон в политическом конфликте. Так, если на обычном рынке конкурируют и «конфликтуют» реальные товары и услуги, то на политическом – предлагаемая продукция (идеи, лозунги, программы, заявления), как правило, носит символический характер. Конкурирующие и конфликтующие стороны предлагают «товары» и «услуги», которые не поддаются адекватной оценке, их нельзя взвесить или попробовать на вкус. В политическом конфликте на первый план выходит не качество самого товара, а эффективность его рекламирования – политические РR технологии, политический маркетинг. Так, например, Первая чеченская война (1994 – 1996 гг.) во многом была проиграна федеральными войсками из-за плохо организованной PR компании.
8. Наличие легитимных лидеров. Важную роль в политическом конфликте играют политические лидеры. Политическое противостояние, как правило, трансформируется и в противостояние политических лидеров, а сами лидеры нередко становятся символами политического движения и гарантами выполнения данных обещаний. В условиях политического рынка, когда приходится оперировать символической продукцией, от личностных качеств и популярности политического лидера во многом зависит исход политического конфликта. Поэтому противники стремятся любыми (законными и незаконными) способами дискредитировать не столько идеи и программы оппонента, сколько «носителя» и гаранта этих идей – «поражать не только идеи, но и саму личность противника» [19].
9. Правовые коллизии политического конфликта. Институционализация политического конфликта является одним из важнейших условий его урегулирования и разрешения, и в этом плане он во многом схож с юридическим конфликтом. Однако если для урегулирования юридического конфликта (юридической составляющей политического конфликта) предполагается привлечение узкого круга юристов-профессионалов, то противоборствующие стороны политического конфликта стремятся заручиться поддержкой (вовлечь в конфликт) максимально возможного количества «непосвященных» [20].
   
   Здесь, по сути, речь идет о соотношении (столкновении) таких понятий (категорий) и явлений как законность и легитимность: первая аппелирует к юридическим норманн права; вторая – к социальной (политической) справедливости.
10. Односторонняя «законность» насилия. Особенностью политического конфликта является также то, что применение насилия считается законным только со стороны правящего режима. В иных случаях оно воспринимается как девиация и преследуется по Закону. Однако в режимных политических конфликтах оппозиционная сторона может игно­рировать существующие правила политической борьбы, требовать их изменения, действовать «незаконными» методами, подстрекать широкие слои населения к массовым выступлениям и неповинове­нию властям. В этой борьбе «законность» и «незакон­ность» носят взаимопереходящий характер. «Не­законные» действия оппозиции, в случае ее победы, приобретают законность, а «законные» действия потерпевшей поражение правящей элиты становятся незаконными. Примером манипулирования «законностью» может служить революция 1917 года в России.
11. Национальные и социокультурные особенности политического конфликта. История и повседневная практика показывают, что в разработке теории политического конфликта и в практическом ее применении необходимо учитывать «местные» и «временные» особенности. Так, например, попытка ускоренной реформации всей бывшей социалистической политической системы по западному образцу привели Россию к трагическим последствиям; попытки внедрения разработанного на Западе сценария «цветной революции» в таких странах как Белоруссия, Узбекистан, Казахстан не имели успеха. В таких странах как Сербия, Грузия, Украина сценарий цветных революций был осуществлен, но результаты для народов этих стран оказались далёкими от ожидаемых. Разные страны отличаются друг от друга в выборе политических режимов, по-разному совершают революции, и разными путями идут к решению своих политических конфликтов [21].
12. Возможность трагических последствий. Широкомасштабный политический конфликт способен до основания разрушить политическую и социальную структуру общества и ввергнуть страну в пучину «смутного времени», что не раз случалось в истории России. Мировые войны приводят к гибели десятков миллионов людей, колоссальным разрушениям и материальным затратам. Наличие ядерного оружия и других средств массового уничтожения, в случае их применения, может привести к глобальной мировой катастрофе.

Список литературы

1. Здравомыслов А.Г. Социология конфликта. М., 1995. С. 259.
2. Зеркин Д.П. Основы политологии: Курс лекций. Ростов н/Д. 1996. С. 443.
3. Бабосов Е.М. Конфликтология. Минск. 2000. С. 263.
4. Калашников В.Л., Лугвин С.Б. Политология. Учебное пособие для студентов высших и средних учебных заведений. М., 2004. С. 282.
5. Пугачёв В.П. Политология: Справочник студента. М., 2001. С. 527.
6. Коваленко Б.В., Пирогов А.И., Рыжов О.А. Политическая конфликтология. М., 2002. С. 92.
7. См.: Общая и прикладная политология. М., 1997. С. 514.
8. См. Коваль Б.И. Ильи М.В. Власть versus политика // Политические исследования № 5. 1991. С. 154.
9. См. Барсукова С.Ю. Сращивание теневой экономики и теневой политики // Мир России. 2006. Т. XV. Социология, этнология. № 3.
10. См.: Козырев Г.И. Международный политический процесс.//Социально-гуманитарные знания. М., 2003 г. № 4.
11. Клюев А.В. Человек в политическом измерении. СПб. 2000. С. 34.
12. см.: Козырев Г.И. Политика как общественное явление // Социально-гуманитарные знания. №1. 2005 г.
13. Пугачев В.П. Политология: Справочник студента. – М., 2001. С. 53.
14. См.: Коргунюк. Наложение конфликтов: российский опыт в свете ревизии формулы Липсета-Роккона // Полития. №1. М., 2003 г.
15. Коваленко Б.В., Пирогов А.И., Рыжов О.А. Политическая конфликтология. М. 2002. С. 17.
16. См.: Козырев Г.И. Социальные действия, взаимодействия и поведение.//Социологические исследования. № 8. 2005 г.
17. Козер Л. Функции социального конфликта. М., 2000. С. 187.
18. См.: Дмитриев А.В. Социальный конфликт: общее и особенное. М., 2002. С. 34 – 35.
19. Бурдье П. О телевидении и журналистике. М., 2002. С. 20.
20. Cм. Батлер Л. Конфликт и консенсус. СПб., 1990. С. 20 – 31.
21. Cм. Баталов Э.Я. Политическое – «слишком человеческое» // Политические исследования. 1995. № 5. С. 11.