Чехословакия 1968 – 1971: Воспоминания участника событий через 50 лет. Часть 4

Военные учения

«Тяжело в учении – легко в бою».
Военная мудрость.

Основная задача Армии – защита своего отечества, а также интересов страны или правящего класса за пределами отечества. Поэтому Армия должна быть в постоянной боевой готовности, совершенствуя боевые навыки в реальном бою или на военных учениях.

За время своей службы в Армии мне неоднократно приходилось участвовать в различного рода военных учениях. Для любого военного масштабное учение – это и проверка на профессиональную пригодность и событие в личной жизни. А для водителей танков, БТРов и других машин – это ещё и колоссальный труд не только во время учений, но и после, когда приходится отмывать свою технику от полигонной грязи, приводить её в первозданный вид и для сохранности ходовой, ставить на колодки. Став вольнонаёмным, я, конечно же, уже не вскакивал по тревоге и не спешил в строй в боевой экипировке, чтобы уложиться в норматив, но на учение ездить приходилось и теперь, но уже с другой миссией.

Так, работая на автолавке, мы с продавщицей загружали машину различными промышленными и продовольственными товарами, необходимыми военным в полевых условиях, и приезжали на военный полигон торговать. Обычно я ставил машину недалеко от штабной столовой. Кроме промышленного ширпотреба (мыла, зубной пасты, расчесок и др.), в продаже имелись печенье, конфеты, фруктовая и минеральная вода и даже пиво. В загашнике у нас имелась и водочка, но ею мы торговали, как говорится, «из-под полы» – своим людям или по «особому распоряжению». Порой учения длились неделю и более, и нам приходилось возвращаться в Миловицы на склады, чтобы выгрузить тару и загрузиться новым товаром.

В полевых условиях продавщица Людмила ночевала в штабной палатке, выделенной специально для женского персонала. А я – в кабине рефрижератора «Шкода», водитель которой – солдат-срочник – не только предоставлял мне (одно из двух) спальное место в своей кабине, но и обеспечивал трехразовым питанием из солдатской столовой. Чтобы ему давали лишнюю пайку «на вынос», у меня была договоренность с начальником полевой кухни.

Особенно запомнилось штабное учение, на которое я поехал на ГАЗ-69-пикап осенью 1970 года. Основная моя функция состояла в транспортном обслуживании офицерской столовой, шеф-поваром которой был мой друг Михаил. Начальником столовой был назначен незнакомый мне майор Сметанников – мужчина лет около 40-ка, чуть ниже среднего роста, широкоплечий, с хрипотцой в голосе. Что-то было у него от корабельного боцмана, и сам он представлялся как одессит. Майор любил пошутить, подколоть, но шуточки у него были, мягко говоря, «армейские», что нас с Михаилом порой веселило больше, чем сама шутка.

 

Примерно раз в два дня я с майором и Михаилом ездил в ближайший чешский городок за скоропортящимися продуктами – сметаной, творогом, молоком и др. Продукты выбирал Михаил, а расплачивался майор. Михаила такой расклад не очень устраивал. В своей столовой в Миловицах он сам руководил закупкой и реализацией продуктов. Как говорится, ничего личного – только бизнес.

К сожалению, я не помню название того чешского городка, а вот дорогу от полигона и до него запомнил хорошо. Проехав от полигона километров 8–10 по пересеченной местности, дорога упиралась в железнодорожный переезд, сразу за которым был крутой склон, спускавшийся метров на 50–60. Поэтому после переезда дорога резко сворачивала влево и шла по серпантинам, которых было три или четыре.

В одну из первых своих поездок в город, когда я переехал железнодорожный переезд, Сметанников, сидевший как обычно на первом пассажирском сидении, шутя, предложил:

– Давай прямо, так быстрей будет.

Я поддержал шутку и ответил, что следующий раз поедем прямо. А сам стал тщательно анализировать склон и возможные пути прямого спуска. На обратном пути я ещё раз мысленно определил маршрут возможного спуска.

Через день мы втроем снова поехали за продуктами. Подъехав к железнодорожному переезду, я остановил ГАЗ-69 перед закрытым шлагбаумом, пропуская поезд. Сзади нас собрались три-четыре машины. Поезд проехал, и я медленно стал переезжать железнодорожные пути, с нетерпением ожидая от майора очередного предложения – поехать прямо. И оно прозвучало:

– Может, всё же, прямо? – игривым тоном повторил Сметанников свою шутку.

– Ну, если хотите, то можно и прямо – снисходительно ответил я и, не сворачивая влево на серпантин, пустил машину вниз по крутому склону. Одновременно я быстро включил передний мост и понижающую передачу, чтобы машина шла в натяг. Пользоваться тормозами в таких условиях было опасно.

Майор сразу онемел, упершись руками в панельную ручку, чтобы не врезаться в лобовое стекло. Потом стал матюгаться, типа «Ты что, ох-л, я же пошутил!?» и много ещё чего «доброго» в мой адрес. А Михаил, упёршись в спинку моего сидения, чтобы не свалиться на меня, ржал как жеребец. Пустая тара, находившаяся в салоне, ссунулась к передним сиденьям, а стеклянные бутылки тревожно отстукивали дрожь. В зеркало заднего вида я видел, как чехи выскочили из машин и, стоя наверху у переезда, наблюдали за неадекватными русскими. Что они подумали о происходящем – не знаю.

Сметанников долго не мог отойти от полученного стресса, а когда, уже отоварившись, мы подъехали к круче со стороны города, он, очевидно прикинув траекторию нашего возможного полёта, завёлся снова:

– Неужели ты действительно не понял, что я пошутил? – в который раз задал он мне вопрос.

Я валял дурака, и с серьезным видом отвечал, что шутка, повторенная дважды – уже не шутка, поэтому я и поехал прямо. А Михаил продолжал злорадно ржать. Жесткий розыгрыш он, очевидно, воспринимал не только как удачную шутку, но и как месть человеку, который контролирует его в ходе закупки продовольствия. Ну а Сметанников больше со мной не шутил.

На этих же учениях произошел ещё один забавный случай. В один из вечеров к нам с Михаилом подошли два знакомых нам старших лейтенанта-связиста – Саша и Коля, и предложили поехать в тот самый городок попить пива. Они сказали, что накануне познакомились с хозяйкой пивного ресторана – толи разведенкой, толи вдовой, и она их ждёт в гости. Пиво у нас и здесь не переводилось, но, видимо, жажда приключений взяла верх, и мы согласились.

Прихватив в качестве презента пару банок тушенки, две-три банки рыбных консервов и несколько бутылок водки, мы двинулись в путь. По дороге старлеи расхваливали гостеприимную хозяйку пивного заведения и предрекали нам приятное времяпровождение. А Саша, наклонившись ко мне через спинку моего сиденья, доверительно сказал:

– Ген, ты можешь пить – сколько влезет. У меня есть водительские права, и я могу, если что, тебя подменить. Мы с Михаилом, сидевшим на переднем пассажирском сидении, многозначительно переглянулись, но промолчали.

Хозяйка ресторана – слегка располневшая, но ещё привлекательная женщина лет сорока – действительно встретила нас как долгожданных гостей. Передав презенты, мы расположились за столиком, стоявшим недалеко от барной стойки. К нашему столу придвинули ещё один стол. Хозяйка представила нам двух чехов, присевших за наш сдвоенный стол, и принесла всем пива. Утолив первую жажду, мы попросили стаканчики для водки. Вместе со стаканчиками на столе появилась колбасная нарезка, соседствующая на одной тарелке с тоненько нарезанным репчатым луком и политая уксусом, а также овощной салат. Первый тост, как и большинство последующих, был «За здравии!»., а по-русски – «Будем здоровы!».

Как известно, после третьей все языковые барьеры исчезают. Мы болтали с чехами на разные темы, пели то русские, то чешские песни, угощали их нашей водкой. Хозяйка светилась изнутри и чувствовала себя именинницей. И невольно вспомнились слова из песни в исполнении Леонида Утёсова: «Маша чай мне наливает, А взор её так много обещает». В какой-то момент от присоединяющихся к нашему столу чехов стало тесно и пришлось подставить ещё один стол. Когда наша водка кончилась, нас стали угощать чехи, потом заказали мы «ещё по одной», потом чехи – «еще по едной» и т.д.

Было далеко за полночь, когда мы с Михаилом обнаружили, что наши старлеи – Саша и Коля – отключились. Все попытки привести их в чувство – оказались тщетными. Хозяйка предложила отвести их в спальню, которая располагалась здесь же при ресторане. Но мы не могли оставить своих товарищей в таком состоянии у чужих людей, поэтому объяснили хозяйке, что завтра утром в нашей части ожидается проверка. Поэтому офицеры должны быть на службе. Хозяйка расстроилась, но вынуждена была согласиться с нашими доводами.

Чтобы не светиться с парадного входа, который выходил на освещенную площадь города, я подогнал машину к черному входу и открыл задний борт своего пикапа. Потом мы с Михаилом по очереди вынесли бесчувственные тела наших товарищей, пострадавших на ниве укрепления международных отношений, и уложили их на пол кузова. Попрощавшись с хозяйкой и пообещав ей ещё вернуться, мы погнали восвояси. Когда мы уже подъезжали к месту нашей дислокации, холодный металлический пол ГАЗика и дорожная тряска, помогли Саше и Коле прийти в себя, и нам не пришлось их больше таскать на себе.

 

Эрос, секс и брак

«Так эта ночь для нас пройдет,
И мы забудем всё на время,
Пока нас снова не сведёт Пустой,
животной страсти бремя» .

Известное выражение о том, что «в СССР не было секса», безусловно, является удачной иронической шуткой. А вот то, что говорить в нашей стране о сексе и других интимных вещах, тем более их демонстрировать, тогда было не принято – это факт. Чехословакию того времени уже затронула сексуальная революция, хотя она и была социалистической, со свойственным такому строю «моральным кодексом». Но, очевидно, сказалась относительная открытость границ и близость «тлетворного Запада». Поэтому там было в этом плане всё несколько иначе, чем в СССР.

Первым шоком для советского человека явилось то, что в табачных киосках свободно продавались фотооткрытки с обнаженными женщинами. Красивые молодые женщины на открытках демонстрировали в различных позах свои обнаженные груди и ягодицы, прикрывая позой лишь промежность. Открытки были выполнены мастерски, а в позах натурщиц не было пошлости. Это была не порнография, а эротика. Для нас такая открытость была в новинку, и многие закупали невидаль десятками штук. Но через какое-то время, очевидно по просьбе Советской стороны, открытки из киосков пропали. Возможно, их и продолжали продавать, но на витрину не выставляли. Я не в курсе, потому что они меня не заинтересовали, и я не приобрел ни одной.

Следующая «невидаль», о которой говорили в гарнизоне в первое время образования ЦГВ, это ресторан Варьете в Праге, в котором можно было не только выпить и закусить, но и посмотреть на танцы обнаженных или полуобнаженных женщин. Ресторан находился на Вацлавской площади с левой стороны, если спускаться вниз от памятника святому Вацлаву. Над зданием возвышался оригинальный рекламный баннер со светившейся в тёмное время суток огромной женской фигурой, располагавшейся над зданием в полулежащем положении.

Разговоры постепенно стихли, когда некоторые из наших посетили Варьете и были весьма разочарованы. С их слов, танцовщицы были «не первой свежести» в плане возраста и не раздевались слишком откровенно и скорее вызывали жалость, чем страстные желания. Учитывая ещё и приличную цену за такое сомнительное удовольствие – желания посетить ресторан Варьете в наших кругах больше не возникало.

Ещё один шок – это поведение молодых парочек в общественных местах, когда парень с девушкой в людном месте демонстрировали окружающим свою взаимную ласку – целуясь, обнимаясь и прочее. Сейчас и у нас такая демонстрация «любви» стала обыденностью, но тогда, 50 лет назад, она вызывала удивление и неприязнь. А, впрочем, лично у меня и сейчас отношение к демонстративной «любви» отнюдь непозитивное. Публичная демонстрация интимных чувств, по моему мнению, больше похожа на вызов окружающим неуверенного в себе человека, попыткой самоутверждения или желанием доказать наличие страстных чувств, которых в действительности недостаёт.

Много необычного мы увидели и в демонстрировавшихся у нас в гарнизонном кинотеатре иностранных фильмах. Так, в чешском фильме «Оригинальное супружество» показывали продвинутые семьи, в которых родители различными методами просвещали своих малолетних детей на предмет – откуда берутся дети. Они показывали детям книги и плакаты с изображением мужских и женских половых органов, разрез влагалища и матки, с развивающимся в ней плодом и прочие подробности зачатия и вынашивания плода. Один из сюжетов в фильме был посвящен семейному походу на какую-то лошадиную ферму, где дети смогли увидеть, как жеребец осеменяет кобылу. В другом фильме (производства ФРГ) показана «нелёгкая судьба» девушки, которая планирует выйти замуж, но стесняется своей девственности. Да и среди своих подруг по этой причине она слывёт белой вороной. И чтобы избавиться от этого «порока», она едет в другой город, поселяется в общежитие, в котором полно мужчин и пытается предложить себя, то одному, то другому. Но, как только дело доходит до секса и очередной мужчина узнаёт, с кем имеет дело, то он решительно отказывается от предлагаемого «удовольствия». В конце фильма девушке, путем обмана и спиртного, удалось соблазнить молодого художника и она, решив свою проблему, счастливая возвращается в свой город.

Мне, как молодому и холостому человеку, приходилось иметь дело с молоденькими чешками и там такой «проблемы» как девственность не возникало. Более того, девушки – вчерашние школьницы, с которыми мы знакомились в основном в зоне отдыха на пляже, не только с готовностью «предлагали интим», не беспокоясь о средствах предохранения, но и как бы стремились поиметь возможно большее число сексуальных партнеров. Некоторые из них, обычно парочками, выходили на трассу, «голосовали» и садились к водителям в кабину с целью интимной близости. Однажды и я на ЗИЛе подвозил такую парочку, целью которой было попасть в гарнизон в расположение наших солдат. При этом о желании заработать на сексе с их стороны я ни разу не слышал.

Думаю, что такие «любознательные» девушки составляли незначительную часть всех молоденьких чешек. Они, наверное, есть в любом обществе, переживающем сексуальную революцию. При этом, «познав запретный плод» и приобретя сексуальный опыт, эти девушки, как и большинство других, мечтают о страстной любви и крепкой семье. К такому выводу я пришел, когда летом 1971-го опять же на пляже встретил одну из трех девушек, с которыми мы неоднократно отдыхали год назад. Она загорала рядом с молодым высоким чехом. Через какое-то время мы с ней пересеклись, и я спросил, что это за кадр рядом с ней. Она ответила, что это её молодой человек и что осенью они собираются пожениться. Я ей пожелал счастливого брачного союза.

Необычной, можно сказать, шокирующей для меня была и следующая информация. В приватный беседах с чехами о брачно-семейных отношениях удалось выяснить следующее. Некоторые молодые пары, с согласия родителей, живут вместе примерно полгода в отдельной квартире, проверяя свою «брачную» совместимость. И если после такого испытания они не передумали создать совместную семью, тогда расписываются и играют свадьбу. Сейчас такие практики стали обыденностью и в нашем обществе, но 50 лет назад для советского человека такое нарушение «облика морали» было непостижимым.

Что касаемо совместных советско-чешских браков, то они не приветствовались нашим командованием. При мне один вольнонаемный был выслан в Союз за то, что хотел узаконить свои отношения с чешской девушкой. Другой вольнонаемный, с которым я познакомился в городе Млада-Болеслав, фактически жил в чешкой семье с молоденькой разведенкой. Но пока оформлять свои отношения он не решался, опасаясь высылки в Союз.

В целом же временные «сожительства» советских мужчин и чешских женщин не были редкостью. И в этом плане не обходилось без курьеза. Так один из наших водителей завел любовный роман с молоденькой чешкой из ближайшего к Миловицам городка Лиса-над-Лабем. Мать девочки была разведенкой, и парень познакомил её со своим коллегой, который был лет на 10–12 старше самого парня. Так возник «любовный» квартет семейного типа.

Чешские женщины о советских мужчинах отзывались весьма лестно. Даже ходила такая байка, приписываемая чешским женщинам: у чешского мужчины женщина по приоритетам – на третьем-пятом месте после пива, работы, хобби и прочих увлечений. Чех с вечера выпьет 3–4 кружки пива и всю ночь бегает в туалет. А русский мужик выпьет бутылку водки и всю ночь ублажает женщину. И в этом была доля правды.

Для чехов пиво – своего рода религия. Они нежно называют его «пивечко». А в пивных ресторанах можно увидеть весьма остроумную наглядную рекламу пива. Например, на одной из стен ближайшего к нашему военному городку пивного ресторана «У Фаркачека» была нарисована следующая картина: на берегу речки стоит мужик и мочится в воду. Под ним надпись: «Не пейте воду – пейте пиво!». Нередко в пивном ресторане можно было встретить надпись типа: «Кто пиво пъе – тот долго живе!». Поэтому чешские женщины имели веские основания обижаться на своих мужчин.

В этой связи вспоминается одна юмористическая картина, нарисованная на стенке пивного ресторана: за столом сидит чех с ополовиненной кружкой пива в руке, перед ним на столе ещё одна полная кружка, а он, обращаясь к бармену, кричит: «Пан бармен, принеси быстрее мне ещё кружку пива, а то меня дома ждёт жена!». Приходилось встречать своих соотечественников, которые выйдя замуж или женившись, остались в Чехии после второй мировой войны. Однажды, когда я ещё работал персональным водителем на «Волге», произошел забавный случай. Полковник Минеев попросил остановить машину у пивного ресторана в одном небольшом чешском городке, и они с подполковником Ковтуном – начальником планового отдела ЦГВ, пошли пить пиво. Вернувшись и сев в машину, Минеев, смеясь, рассказал мне следующую историю. Когда ему с Ковтуном хозяйка – дородная женщина лет пятидесяти, подала пиво, Минеев, дуя на пенный напиток, стал сетовать, что пены многовато. И вдруг он услышал от хозяйки следующую поговорку, прозвучавшую на чистом русском языке:

– Пиво без пены, что пи…а без волос!

В ходе дальнейшего разговора выяснилось, что хозяйка пивного ресторана весной 1945 года, будучи молоденькой медицинской сестрой, в составе Советских войск оказалась в Чехии. Молодой симпатичный чех покорил её сердце, и она решила остаться с любимым в чужой стране.

 

Вежливость по-чешски и не только

«Доброе слово и кошке приятно».
Пословица.

О богатстве, достатке и нравственном благополучии страны иностранцы судят не только по изобилию торговых витрин и магазинных полок, но и по культуре обслуживания в торговых точках. Угнетённые перманентным дефицитом на наиболее востребованные товары, советские люди заходили в магазин с надеждой оказаться в нём в момент, когда дефицитный товар «выбросят» на прилавок. И тогда надо не мешкая занять очередь, отстоять её и купить товара впрок, даже если вы пришли за другим товаром. В таких условиях продавцы, товароведы, заведующие складами были «весьма уважаемыми людьми» (по Райкину), и отношение к ним со стороны покупателей было заискивающе-просительным.

Парадокс такого положения состоял в том, что нередко не продавец предлагал покупателю товар, чтобы больше продать и больше заработать, а покупатель просил продавца, который мог продать или не продать нужный товар. Проблема реализации, в условиях дефицита его не волновала. Напротив, для советского человека привычными были надписи в магазине типа: «В одни руки – не более 2-х пар обуви» или «двух булок хлеба». Я уже не говорю об очередях за «дефицитом». Поэтому о культуре обслуживания и вежливости продавца и покупателя в таких условиях говорить не приходилось.

Пишу об этом не потому, что я против социализма, а наоборот – считаю, что будущее человечества в социалистическом пути развития. Но социализм не должен быть ортодоксальным, навязывающим обществу устаревшие догмы распределительной формы потребления и ограничивающим частную инициативу. У нас же в СССР не только «квартирный вопрос» испортил людей, как писал об этом Булгаков, но и вся система торговли, в вернее – распределения общественного продукта, не способствовала развитию культуры взаимоотношений.

Поэтому я был приятно удивлён столкнувшись сначала в Чехии, а потом и в других странах «социалистического содружества» с вежливым обращением продавцов с покупателями. Конечно же, самые стойкие впечатления у меня остались от Чехословакии, в силу их первичности и длительности воздействия лично на меня. Входя в небольшой магазин, ресторан, подходя к киоску или к прилавку крупного торгового центра, вы непременно слышали: «Добрый день (утро, вечер)». Далее следовало: «Просим Вас, что бы Вы хотели?» и т.д. Всё это звучало на певучем чешском языке, растягивающем окончания фразы. Например: «Добри дэ-э-эн», «Насхлэда-ано-оу», «Ахго-о-ой» и т.д.

Казалось бы, это общепринятая форма обслуживания и ничего удивительного в этом нет. Сейчас и в России такая форма взаимодействия покупатель-продавец считается нормой. Но тогда для меня это казалось не вполне обычным, и я нередко, прельщенный таким «эксклюзивным» вниманием продавцов, покупал не вполне подходящий мне товар.

Но форма взаимоотношения усваивалась. И я уже нередко и сам проявлял инициативу и первенство в приветствиях и пожеланиях, не замечая в себе положительных перемен. Но всё познаётся в сравнении. Это не значит, что меня воспитывали как варвара и я до ЧССР не имел представление об этикете. Выросший в Таджикистане, я неплохо усвоил, в том числе и таджикский этикет, предполагающий весьма почтительное отношение к собеседнику, особенно если он старше тебя. Но в данном случае речь идет о сфере услуг, где нас испортил дефицит.

Однажды я приехал из ЧССР в отпуск в Союз (Таджикистан), и мы с братом Володей ходили по магазинам в городе Курган-Тюбе. Я вёл себя, как привык это делать в Чехии: вежливо здоровался, входя в магазин или подходя к киоску, просил что-то показать, благодарил и также вежливо прощался с незнакомыми продавцами. На каком-то этапе нашего шопинга Володя стал смотреть на меня с недоумением, как на не вполне здорового человека. Потом он не выдержал: – Что ты расшаркиваешься с каждым идиотом?!: «Здравствуйте», «Дайте, пожалуйста», «Спасибо». Тебя в чебуречной продавщица на 40 копеек надула, а ты ей «спасибо», «до свидания». Противно смотреть.

И тут я впервые осознал и почувствовал результаты «тлетворного» влияния Запада на моё поведение и рассмеялся.

Доверие по-чешски и не только

«Доверяй, но проверяй».
Народная мудрость.

Доверие на всех уровнях взаимодействия людей является одним из основных факторов благополучия общества. Если общество доверяет власти, то она считается легитимной и ей не надо тратить огромные общественные ресурсы на создание многочисленной (условной) «Росгвардии» для своей защиты. Если сосед доверяет соседу, то ему не надо строить дополнительные заборы и вешать на каждую постройку мощные замки. Доверие на бытовом уровне (и не только) делает отношения людей более комфортными.

В Чехословакии меня приятно удивило как люди, в основном в сельской местности, продают и покупают разливное молоко. Покупатели с вечера или в ночь выставляют свою тару под молоко в условленном месте прямо на улице, а молочник, очевидно сразу после утренней дойки, подвозит молоко и разливает в каждую емкость определенное количество литров. Покупатели, в удобное для себя время, забирают свои бидончики и банки, уже наполненные молоком. Место разлива молока порой хорошо просматривалось с проходящей рядом трассы, и проезжающие, при желании, могли бы прихватить себе бидончик-другой. Но, очевидно, такого не происходило. Поэтому система, основанная на доверии, работала, и не только на уровне конкретного поселения, но и в масштабах всего общества.

Ещё один пример взаимного доверия, но уже на уровне крупного города, я обнаружил в городе Лейпциге (ГДР). Выйдя ранним утром из гостиницы, я бесцельно бродил по пока ещё пустому городу. Магазины, ввиду раннего часа, были закрыты. Вдруг к магазину напротив, подъехал грузовик, и водитель с грузчиком стали сгружать и ставить рядом с магазином ящики с молоком, кефиром, лимонадом и прочим товаром. Выгрузив часть товара, машина поехала к другому магазину и операция по выгрузке товара повторилась. При этом товар никто из работников магазина не принимал и никаких накладных не подписывал.

Я, безусловно, заинтересовался – что же будет дальше? И стал со стороны наблюдать. Через какое-то время появились первые прохожие. Некоторые из них подходили к бесхозным ящикам, брали кто молоко, кто пиво и тут же отсчитывали и оставляли марки и пфенниги за самовольно изъятый продукт. Минут через сорок появились работники магазина. Они пересчитали ящики и их содержимое, собрали оставленную прохожими выручку и стали завозить товар в магазин.

Не знаю, сохранились ли такие доверительные отношения в Чехии и Германии сейчас, спустя 50 лет. Боюсь что глобализация и приток в эти страны людей с чуждой им культурой и менталитетом из других стран и континентов, могли нарушить хрупкий мир доверительных отношений.

Если же говорить о доверии в нашей стране, то есть многочисленные воспоминания старожилов о наших русских (и не только) селах, в которых двери домов и амбаров не закрывались на замок. И большинство отношений строились на взаимном доверии. Можно капнуть ещё глубже и вспомнить «купеческое слово», после дачи которого не требовалось формального заключения сделки.

В советское время власть и общество также пытались в различных областях жизнедеятельности строить отношения на доверии. Где-то локально это получалось, а где-то нет. Помню как в 1960-е – 1970-е годы в СССР, когда экономика страны была на подъеме, предпринимались попытки сделать в общественных столовых бесплатный хлеб; создать магазины без продавцов, в которых люди сами бы расплачивались за взятый товар. Но, увы! Все эти масштабные эксперименты по различным причинам реализовать не удалось.

Доверие между людьми, между обществом и властью формируется годами и десятилетиями и требует своего повседневного подтверждения в реальных делах. В СССР в поздний период его существования, реальная жизнь всё больше и больше расходилась с идеологическими прожектами правившего класса. В итоге он предал идеи социализма и совершил буржуазную контрреволюцию. Народ в этих условиях оказался слишком доверчивым и позволил кучке проходимцев узурпировать власть и присвоить себе создававшиеся десятилетиями богатства страны.

 

Валюта и валютчики, или преступление и наказание

«Как аукнется – так и откликнется».
Поговорка.

Каждое государство вынуждено защищать свою экономику от несанкционированного ввоза товара, произведенного в других странах. Таковы законы меркантилизма, обосновывающего необходимость защиты национальных производителей. Также государство ограничивает несанкционированное перемещение через границу своих и чужих денежных знаков и их использование на своей территории.

В третьей части своего повествования я уже затрагивал проблемы и возможности перевоза товаров и денежных знаков при пересечении той или иной границы. Здесь же я хочу рассказать про весьма неординарный случай, произошедший в ЦГВ (Центральной группе войск), который интересен не только с точки зрения отношения советского законодательства к валютным операциям, но и в плане способов разрешения социального конфликта.

В гарнизоне Миловицы была заведующая книжным магазином некто Галина Петровна (имя и отчество изменены). Это была весьма эффектная женщина лет 35-ти с высоко зачесанной копной русых волос. Так случилось, что мы с ней подружились на ниве взаимных интересов: я ей на машине порой по её просьбе подвозил со склада книги и другой товар, а она мне продавала дефицитные тогда книги. Помню, именно через неё я одним из первых приобрел такие популярные и малодоступные в то время книги, как «Воспоминания и размышления» Георгия Жукова, «Деловая Америка» Николая Смелякова и другие.

Но однажды с Галиной Петровной случилась беда – её арестовали за валютные операции. Причем речь шла не о мелких шалостях с перевозом через границу нескольких советских червонцев, которыми грешил каждый второй из нас, а о крупных суммах (по слухам) в долларах и немецких (ФРГ) марках. Такое преступление по Советским законам считалось весьма тяжелым. Согласно Указу Президиума Верховного Совета СССР «Об усилении уголовной ответственности за нарушение правил о валютных операциях» (от 01.06.1961 г.) в статьи Уголовного кодекса вносились изменения, предусматривающие за незаконные валютные операции наказание вплоть до смертной казни. И по этим статьям несколько человек были расстреляны .

Когда следственные мероприятия по преступлениям Галины Петровны закончились, началось судебное заседание, обвинителем на котором выступал главный прокурор ЦГВ полковник Зайцев (фамилия изменена) – плотный мужчина лет 50-ти, чуть ниже среднего роста. В своей обвинительной речи, описав всю тяжесть совершенного обвиняемой преступления, Зайцев попросил у суда для неё наказание в виде семи лет лагерей строгого режима.

И тут случилось непредвиденное. Галина Петровна вскочила с места и стала покрывать Зайцева нецензурной бранью типа «кабель», «ничтожество», «продажная тварь» и др. Суд насилу угомонил разбушевавшуюся обвиняемую и попросил её спокойно объяснить – каковы её претензии к прокурору Зайцеву. И Галина Петровна поведала следующее:

– Этот кабель сожительствовал со мной, а я его бортанула. Вот теперь он мне решил отомстить.

– А чем Вы можете доказать свои обвинения?

– Да их сколько угодно. Во-первых, в его квартире в прихожей, когда я там была в последний раз, забыла на окне свою косметичку. Возможно она до сих пор там. Во-вторых, его соседи неоднократно видели меня, когда я вечером приходила в его квартиру, а утром выходила из неё.

Тут же была создана комиссия, которая съездила на квартиру к прокурору Зайцеву и подтвердила слова обвиняемой. Заседание суда было остановлено, а дело направлено на доследование. Прокурора Зайцева от дела отстранили.

В конфликтологии есть понятие «ранг стороны конфликта». Человек, выступающий от своего собственного имени и преследующий в конфликте свои собственные интересы, имеет самый низкий ранг, например, первый. Индивид, защищающий групповые интересы, имеет более высокий ранг, например, второй. И так по нарастающей. Самым высоким рангом наделяется человек (организация) выступающий от имени Закона .

В реальном конфликте каждая из противоборствующих сторон стремится понизить ранг противника и повысить свой собственный. В нашем случае прокурор Зайцев имел высокий ранг государственного обвинителя, а обвиняемая в незаконных валютных операциях Галина Петровна – самый низкий ранг. Но когда обвиняемая доказала, что прокурор в судебном процессе имеет и личный интерес, используя при этом своё служебное положение, то его ранг опустился с наивысшего до самого низшего. Ранг Галины Петровны формально не изменился, но в глазах окружающих она приобрела образ женщины, пострадавшей от негодяя. В конфликтологии есть понятие «жертва конфликта» – реальная или целенаправленно сконструированная . Если «значимые другие» признают одну из сторон как «жертву», даже в косвенном эпизоде, то она приобретает определенные преимущества в итоге разрешения конфликта.

Кроме того, своим разоблачением Галина Петровна выявила нечистоплотного работника прокуратуры, который мог и до этого процесса использовать свое служебное положение в личных интересах. Разоблачение также пресекло возможность дальнейших злоупотреблений недобросовестного прокурора. Очевидно, всё это было учтено стороной обвинения и судом на повторном заседании, которое состоялось через несколько месяцев после первого. На нём Галина Петровна была приговорена к четырем годам колонии общего режима.

Что касаемо полковника Зайцева, то, «оберегая честь мундира», начальство сначала его упрятало в госпиталь, якобы по состоянию здоровья, а потом без лишнего шума уволило из рядов Вооруженных Сил «по состоянию здоровья и за выслугой лет».

В этой истории удивляет непрофессиональное поведение прокурора Зайцева. Имея историю интимных отношений с обвиняемой по делу, он не должен был участвовать в этом процессе. Возможно, у него желание мести за отказ Галины Петровны от продолжения с ним интима взяло верх над здравым смыслом, тогда, как говорится – за что боролся, на то и …

 

Межличностные отношения и взаимные восприятия

«Взаимопонимание является одним из основных
факторов благополучия социума».
Логическое размышление.

В каждой сфере жизнедеятельности, в которой приходилось взаимодействовать нам (советским) с чехами и словаками, возникали свои специфические отношения. Например, у чехов существовал устойчивый стереотип о том, что русские много пьют, прежде всего, водки. Хотя и сами они много выпить были не против, особенно когда мы их угощали. Проблема же состояла в том, что сформировавшиеся традиции виночерпия у нас были различными.

Например, если чех засиживался в пивном ресторане, то он не спеша выпивал пару кружек пива, а потом заказывал стопку водки, выпивал её в несколько приемов и догонял пивом. При этом водочные стопки в пивном ресторане были: большая стопка (велка склиничка) – 50 граммов, маленькая стопка (мала склиничка) – 25 граммов. Даже когда чехи составляли столы и образовывали компанию, каждый заказывал себе и расплачивался индивидуально. Русские, как правило, заказывали на всю компанию и также расплачивались.

Представить русского (под «русским» чехи понимали всех советских), который заказал бы у бармена или официанта 25 граммов водки – невозможно. Если трое русских заходили в пивной ресторан не просто попить пива, а выпить что-то более существенное, то заказав пиво, они просили бармена подать им обычные стаканы и в один приём разливали и выпивали принесённую с собой бутылку водки. Чаще это делалось демонстративно, для того чтобы поддержать у чехов однажды сформировавшийся стереотип.

Чехи весьма негативно относились к тем русским, которые к пиву приносили солёную рыбу. Отмыть после неё кружки – было весьма проблематично. Поэтому те из наших, которые знали про эту проблему, в чешские пивные рестораны ходили без рыбы. А в своих гарнизонных пивных барах мы рыбу с пивом ели исправно, благо в наших магазинах тарань (и не только) водилась.

Полковнику Минееву, как начальнику управления торговли ЦГВ, в ответ на ресторанные приёмы чешской стороны, нередко приходилось устраивать для чешских товарищей банкеты в офицерской столовой. Для таких целей даже имелся банкетный зал. Меню для банкета, как правило, составлял шеф-повар Михаил. Он также следил за очерёдностью подачи и расстановкой блюд. Суммируя различные мнения об отношении чехов к водки, можно сделать следующий вывод. Чехи, когда их угощали, в употреблении русской водки ничуть не уступали русским. Вернее – не отказывались, когда им наливали. А вот итог для них был не всегда респектабельным. Нередко гости с трудом добирались до персональной машины. Были случаи, когда кто-то из гостей, не рассчитав свои силы, вынужден был оставаться ночевать у нас.

Ещё одной «русской забавой» считался процесс угощения чехов нашей советской горчицей. Дело в том, что горчица у чехов по остроте значительно слабее нашей и её можно есть ложками, не испытывая горечи и жжения во рту. И чехи достаточно широко её употребляют в качестве приправы к различным блюдам, особенно к колбасным изделиям типа сосисок. Накрывая банкетный стол, шеф-повар Михаил не жалея дорогой продукт, расставлял емкости с горчицей по всему столу, а когда начиналась трапеза, следил – кто первый из чешских гостей отведает нашей горчицы. Некоторые чехи, уже знавшие о коварстве советской приправы, целенаправленно рекомендовали её своим коллегам, чтобы потом посмеяться.

Между нами и чехами устанавливались дружеские и деловые отношения на различных социальных уровнях. Например, мы («детдомовцы») познакомились с несколькими молодыми ребятами из городка Лиса-над-Лабем и неоднократно собирались в совместную компанию, чтобы попить пива и поболтать о «делах наших насущных». В этих беседах мы узнавали для себя немало нового. Например, то, что президент ЧССР Густав Гусак по национальности словак, поэтому чехи ему не доверяют. Среди чехов даже ходила такая поговорка: «Гусак – то е русак!», т.е. – прорусский. О том, что популярный не только в ЧССР, но и в СССР эстрадный певец Карел Готт, является приверженцем нетрадиционной сексуальной ориентации и многое другое.

У меня весьма доверительные (но не дружеские) отношения сложились с паном Вацлавом – крупным мужчиной лет 42-х, о котором я упоминал в первой части моего повествования. Он был владельцем авторемонтной мастерской, располагавшейся в его сельском доме-дворе. Мы с ним вели многочасовые беседы по различным темам. Например, заглянув под капот моего ЗИЛа, он безапелляционно заявил, что на русской машине стоит фордовский мотор, но только ополовиненный. На форде он был 16–цилиндровым, а у вас – 8-ми. Следовательно, вы скопировали чужой мотор. Подтвердить или опровергнуть это обвинение я не мог, так как был не в курсе.

В целом же отношение Вацлава к социализму было негативным. Он считал, что с его профессиональными навыками, в ФРГ он бы зарабатывал в несколько раз больше, чем в социалистической Чехословакии. Я у него спросил, а сколько бы он зарабатывал, если бы русские не освободили Чехословакию от немцев в 1945-м. Но на такие темы пан Вацлав говорил неохотно. Подростком он испытал все прелести немецкой оккупации, но признать решающую роль СССР в освобождении Чехии ему что-то мешало. Очевидно, это было чувство сопричастности многих чехов (словаков, венгров, румын и прочих пособников фашизма) к войне против СССР.

Пан Вацлав исподволь стремился дискредитировать социалистический строй и Советский Союз. Иногда это у него получалось. Например, проехав на своей «Татре» автотуристом до Киева и назад, он рассказывал мне о неудовлетворительном состоянии наших дорог, о «ненавязчивом» сервисе нашего общепита и других бытовых неудобствах. Против подобных претензий что-то возразить было сложно.

Совсем другое отношение к социализму и к Советскому Союзу проявлял другой мой знакомый, которого также звали Вацлавом. С ним, с его женой и двумя взрослыми детьми (сыном и дочкой) я познакомился через знакомого лейтенанта, который однажды предложил мне поехать в гости к этой замечательной семье. Пан Вацлав – высокий статный мужчина лет 50-ти – был сталеваром. Его жена – полноватая женщина среднего роста – работала продавцом. Семья жила в просторном сельском доме, находившемся километрах в 10–12 от Праги. Более гостеприимных хозяев и приятных собеседников представить себе было сложно. О Советском Союзе они отзывались с восторгом и были благодарны Советской Армии за освобождение Чехии от немецких захватчиков.

Не могу не упомянуть о крепкой дружбе, возникшей между полковником Минеевым и его чешским коллегой полковником Марксом, который представляясь, обычно добавлял: «Живой Маркс – только без бороды и капитала». Эти два полковника во многом походили друг на друга: одинакового роста и телосложения, Маркс, правда, выглядел немного моложе Минеева. Но главное их сходство – это доброжелательность и равные отношения как к высшим чинам, так и к «рядовым» собеседникам.

Однажды весьма ранним субботним утром оба полковника оказались в нашей «детдомовской» комнате. Минеев, разбудив меня, обратился со следующей просьбой:

– Гена, Марксу обязательно надо быть утром в Праге, а я не знаю, где живёт мой водитель (в этот период я уже давно работал на ЗИЛу). Да и просить его об этом

– я бы не хотел.

– А как же путевка и ключи от машины?

– Путёвку на тебя я уже выписал, а вот ключей нет. Ты без ключей можешь обойтись?

– Без проблем!

Потом Минеев повёл носом. В комнате стоял стойкий запах сваренного накануне борща. А борщ у нас получался всегда отменный.

– Гена, а пожрать у тебя чего-нибудь не найдётся? Видишь ли, мы с Марксом всю ночь просидели – выпивка была, а вот с закуской вышла неувязка.

Я наложил черпаком две солдатские алюминиевые миски ещё не совсем остывшего борща и нарезал хлеба. Полковники принялись за трапезу, а я пошёл в гараж за «Волгой».

Полковник Маркс был весьма приятным и интересным собеседником, который мог и слушать, и говорить. Поэтому время пути до его дома в Праге промелькнуло как один миг.

Весьма памятной для меня была одна из последних встреч с полковником Марксом в Праге, куда мы на ЗИЛу приехали за товаром. Я шел со своим экспедитором Анатолием по переулку от Староместской площади в сторону Вацлавской. По другой стороне переулка навстречу нам шла группа высших офицеров Чехословацкой армии. Вдруг от группы отделился полковник и с радостными приветствиями «Геничка, Геничка, здравствуй!», пошел мне на встречу. И тут только я разглядел, что это – полковник Маркс. Он поздоровался со мною за руку и приобнял, не переставая расспрашивать: «Как дела? Как Костик? «Что ты здесь делаешь?» и т.д.

Шедшие с Марксом офицеры в недоумении остановились, но видя, что наш разговор затягивается, пошли дальше. А недоумевать было от чего. Вид у нас с Анатолием был не самый репрезентабельный: дешевые рабочие туфли, такие же штаны, клетчатая ситцевая рубаха, расстегнутая и завязанная концами на уровне пупка, на оголённой груди, свисая цепочкой с шеи, болтаются позолоченные алюминиевые крестик и сердечко. В такой одежде мы работали и ходили в летнее время, демонстрируя свой пофигизм к вещизму. Главное – дешевизна и удобство.

В сложившейся ситуации полковнику Марксу, для поддержания имиджа в глазах своих коллег, выгоднее было бы не заметить двух русских «оборванцев» и пройти мимо. Тем более что я его не узнал. Но именно в таких поступках и проявляются человеческие отношения таких неординарных людей, как полковник Маркс. Для них мимолётный дружеский разговор является необходимой естественной потребностью, которая дороже любых конъюнктурных соображений.

 

Пульс великой страны

Осушим чарку доброго вина –
За праздники, за будни и дела,
За то, что Родина – Великая страна,
За маму, что на свет нас родила .

Находясь вдали от Родины, работая и отдыхая, наслаждаясь старинной архитектурой Праги и ужасаясь результатами ковровых бомбардировок Дрездена , мы всегда ощущали пульс великой страны. Экономика СССР в это время была на подъеме. Ежегодный рост ВВП составлял от 5 до 8%. Мы занимали лидирующие позиции в освоении космоса. Наши зенитные комплексы успешно сбивали американские военные самолёты в небе над Вьетнамом. А мужество и доблесть наших солдат и командиров (прежде всего пограничников), в марте 1969 года, сумевших отразить наступление китайских вооруженных сил в районе острова Даманский, по сути, предотвратили начало тотальной войны с Китаем.

А сколько замечательных песен возникло в тот период. Пожалуй, наиболее популярной тогда была песня в исполнении Валерия Ободзинского «Эти глаза напротив». Не менее популярной была «Песня о друге» Владимира Высотского. Весьма популярной была украинская песня в исполнении Софии Ротару «Червона рута». Мы к этой мелодии придумывали свои слова и пели, прикалывая своих подруг: «Ты признайся мэни, дэ цю ничь ночувала. Я бэз тэбэ всю ничь обнымав одеяло».

А сколько в тот период появилось советских фильмов, которые мы сейчас считаем классикой и смотрим бесконечно. Ещё в ноябре-декабре 1967-го в городе Рыльске я посмотрел фильм «Свадьба в Малиновке». В этом же году вышел в прокат фильм «Вертиакль» с замечательными песнями Владимира Высотского. А уже в Миловицах я посмотрел фильм «Бриллиантовая рука».

Были условия и для самореализации. Так работая в ЧССР, я во время отпуска поступил в городе Курган-Тюбе (Таджикистан) на заочное отделение энергетического техникума. Окончив техникум, уже работая водителем автобуса в городе Москве, я, после года подготовительных курсов, поступил на исторический факультет пединститута на заочное отделение. Окончив институт и перейдя работать в систему образования, я поступил в аспирантуру МГУ на дневное отделение и защитил кандидатскую диссертацию. И всё это было бесплатно, а периоды сессий во время заочной учебы и в аспирантуре, ещё и оплачивались.

Одним словом, тогда (как и сейчас) делалась великая История, и нашу страну уважали во всём мире, и мы это, будучи заграницей, ощущали всеми фибрами своей души. А сейчас некоторые вчерашние наши «товарищи» пытаются её оклеветать, унизить, оскорбить. Причём больнее стараются «укусить» те, кто в те годы, когда мы были более могущественными, в наибольшей степени пресмыкались перед нами, вымаливая подачки. Прежде всего – это Польша.

Во время второй мировой войны Польша более других европейских стран пострадала от нашествия немецко-фашистских захватчиков, поэтому СССР, несмотря на тяжелое послевоенное экономическое положение в своей стране, оказывала Польше наибольшую помощь.

С распадом СССР поляки резво переметнулись в стан наших недоброжелателей и врагов. И уже получая экономическую помощь и политическую поддержку от новых хозяев, заливаются злобным лаем в сторону своего освободителя и вчерашнего благодетеля – России.

В одном из своих выступлений известный российский юморист Михаил Задорнов сравнил поливающие Россию грязью страны Прибалтики (Литву, Латвию, Эстонию) и Польшу с Моськой, которая, увидев крупного пса, ищет защиты у хозяина. Но как только хозяин сажает Моську на поводок, то она, ощущая защиту, начинает злобно лаять на обескураженного пса.

 

Постскриптум

Уже виски покрыла седина,
И наши дети мужиками стали,
И развалилась та великая страна,
Которую с тобой мы защищали .

Когда мы удивляемся неожиданному развитию событий или неожиданной встрече с давними знакомыми и не очень знакомыми людьми, то нередко говорим: «Пути Господни неисповедимы», или «Мир тесен».

Однажды примерно в середине 1990-х меня пригласили в Солнцевский район Москвы выправить крыло у попавшей в аварию машины. На основной своей работе как преподаватель вуза (доцент, кандидат наук) в то время я получал копейки. Такие же гроши получала моя жена – врач-педиатр детской поликлиники. Поэтому чтобы прокормить себя, жену и двоих детей, приходилось подрабатывать. Чаще всего, я «специализировался» на кузовных работах, не отказываясь и от других видах дополнительной деятельности. Благо мой отец – сельский кузнец и мастер на все руки – многому научил меня и двух моих братьев.

Работать пришлось на открытой площадке возле многоэтажного дома. В какой-то момент мне захотелось по малой нужде, и я спросил у хозяина машины – парня лет 30-и, где можно удовлетворить столь неотложную потребность. Он повел меня в свою квартиру, которая располагалась на шестом или седьмом этаже.

Выходя из туалета, я услышал доносящийся из комнаты звонкий командирский голос: «Да, товарищ генерал. Полковник Харчевка слушает …». На секунду я застыл в оцепенении, настолько мне был знаком этот голос. В ЧССР он принадлежал майору с такой же редкой фамилией. Возникло желание удостовериться в идентичности этих людей. Но полковник продолжал говорить по телефону, а хозяин машины ждал меня на выходе из квартиры.

Когда мы спустились к машине, я спросил у хозяина:

– Полковник Харчевка – твой отец?

– Да, мой отец.

– А он служил в Чехословакии в конце 60-х – начале 70-х?

– Да, служил. А что?

– Я там в это время служил срочную службу, а потом работал вольнонаёмным и неоднократно пересекался с твоим отцом. Но он, возможно, меня и не помнит. Но всё равно, передай ему от меня привет.

Майор Харчевка – высокий (под метр девяносто см) мужчина, плотного телосложения. В комендантской части он отвечал за автотранспортный отдел. Поэтому я с ним неоднократно встречался ещё в период моей службы в ВАИ. Майор также организовывал безопасный проезд командующего и периодически приезжавших в ЦГВ важных персон.

Однажды один из наших водителей – Виктор Нестеров – на своем ЗИЛ-130 решил по проселочной дороге объехать расставленные майором в ожидании проезда очередной важной персоны посты. Уже непосредственно при въезде в военный городок, Виктор был остановлен, машина задержана, водительское удостоверение изъято. Задержавший нарушителя старший лейтенант пообещал Виктору за его «преступление» высылку в Союз в 24 часа. Виктор был в панике. Но знающие люди посоветовали ему обратиться к майору Харчевке. Майор сначала отругал нарушителя, с обильным применением ненормативной лексики, что Харчевка умел делать весьма изыскано, а потом вернул документы и отпустил. Конечно же, в таком деле не обошлось без магарыча.

Весьма высокую оценку разносторонним способностям и деятельности майора Харчевки дал один из участников событий в ЧССР Юрий Галушко, которому в 1968–1969-м годах приходилось вместе с майором решать различные служебные задачи .

Информация о бывшем майоре, а в середине 1990-х уже полковнике Харчевки взволновала меня, потому что после событий в ЧССР прошло примерно 25 лет, и ранее неоднократно встречавшиеся мне участники тех событий, как говорится, канули в лету. Да и сам майор Харчевка был личностью весьма неординарной. Но ещё больший сюрприз уже в 2018-м году принес мне рассказ одного, весьма уважаемого человека, с которым я был знаком не менее 25-и лет, но не знал о его неординарной молодости.

В апреле 2018-го года в рамках Международной конференции «Сорокинские чтения», проходившей на социологическом факультете МГУ, я участвовал в пленарном заседании, вёл которое известный советский и российский ученый, один из выдающихся специалистов в области социологии семьи, профессор Антонов Анатолий Иванович. В какой-то момент кто-то вспомнил, что в нынешнем году осенью исполняется 50 лет со дня ввода наших войск в Чехословакию. И тут Анатолий Иванович рассказал следующую историю.

Весной 1968-го года он, будучи аспирантом МГУ, проходил на автомобильном заводе ЗИЛ производственную практику социологической направленности. В это же время на заводе группа чешских ученых проводила аналогичные исследования. Антонов познакомился с чехами на основе общей проблематики, и они месяца два тесно взаимодействовали. Но когда осенью 1968-го произошли описываемые мной события, оказалось, что большинство из сотрудничавших с Антоновым чехов входили в контрреволюционный штаб, готовивший антисоветский переворот в ЧССР. Начались проверки и допросы на предмет причастности Анатолия Ивановича и других, контактировавших с чехами сотрудников ЗИЛа, к подготовке переворота. В итоге – всё обошлось, но поволноваться пришлось.

В перерыве пленарного заседания я подошел к Антонову и в шутливой форме высказал ему претензию:

– Анатолий Иванович, вот Вы тут с чехами в 68-м готовили переворот, а мне потом пришлось в составе нашей Армии их успокаивать.

– А Вы что, Геннадий Иванович, были участником тех событий?

– Был. Поэтому и претензия к Вам появилась, – продолжал я шутливым тоном.

– Ну, Вам тогда ещё повезло. Ведь в Чехословакии до настоящих боёв дело не дошло. А вот мне в 1956-м в Венгрии пришлось участвовать в настоящих и весьма ожесточенных боях. И некоторые из тех ребят, с которыми я призывался на срочную службу, вернулись домой в цинковых гробах. Я стараюсь, по возможности, посещать их могилы и отдавать дань их памяти.

Мне стало неловко за то, что я афиширую своё участие в вводе войск в Чехословакию перед человеком, которому пришлось пережить более трагические события. Но в ходе дальнейшей беседы мы пришли к однозначному выводу о том, что хорошо, что в ЧССР в 1968-м дело не дошло до большой войны.

А уже позже я подумал о преемственности послевоенных поколений через события в других странах и регионах нашей страны, таких как Венгрия, Чехословакия, Афганистан, Чечня, Сирия и других. Все эти события в большей степени были обусловлены внешними вызовами, спровоцированными нашими недоброжелателями, а в меньшей степени – головотяпством или предательством «нашего» правящего класса. Но пока в стране существуют пассионарии, готовые в любой ситуации защищать интересы своей страны – страна будет жить.

События в Чехословакии более чем на двадцать лет отсрочили распад СССР и всего социалистического лагеря. Это позволило создать более мощную экономическую базу страны, плодами которой мы пользуемся и сейчас. А главное – за это время было воспитано ещё одно поколение советских людей, которым привит устойчивый иммунитет против так называемых либеральных ценностей Запада, предполагающих отказ от таких социальных институтов, как традиционная семья, традиционный брак, традиционные нормы марали и нравственности. Да и сами эгоистические капиталистические отношения, навязываемые нам мировой буржуазией и «нашим» олигархическим режимом власти, большинство россиян воспринимают как чуждые нашему народу.

Именно поэтому с таким остервенением западная пропаганда в унисон с прозападной частью российской интеллигенции и значительной частью так называемой российской «элиты» так усердствуют и изощряются в разрушении советского менталитета в нашем народе. Именно поэтому они стараются опорочить наших героев, дискредитировать важные исторические события, в том числе и описанные выше события в Чехословакии.

Есть претензии и к руководству нашей страны за то, что подвиги наших бойцов, совершенные в период ввода наших войск в ЧССР, искусственно замалчивались. Число погибших и обстоятельства их гибели длительный период времени были не известны широкой общественности. Между тем, боевые потери советских военнослужащих с 21 августа по 20 сентября 1968 года составили 12 погибших, 25 раненых. Не боевые потери за этот же период – 84 погибших.

Поэтому задача участников подобных событий, в меру своих сил и возможностей, рассказывать правду, чтобы защитить не только наше прошлое, но и создавать прочную основу для нашего некапиталистического будущего. Необходимо помнить – как мы относимся к своему прошлому, так и другие будут относиться к нам сейчас и в будущем.